Часовая башня

Обмерили здание быстро. Всего за пять дней. Могли бы и быстрее, но, заваленное строительным мусором, с плохо пахнущими углами, требовало аккуратности в передвижении по нему. Двое молодых парней, приехавших в город из Карелии, смело карабкались по подгнившим, чудом найденным деревянным лестницам для того, чтоб замерить высоту витражей. Теперь следовало вычертить по полученным крокам все фасады и уровни здания, не имеющего, как таковых этажей, будучи разделено по вертикали на уровни, посредством невысоких лестниц. Это способствовало лёгкости передвижения по нему.

Только после этого можно приступать к эскизированию декоративных элементов, которыми можно уничтожить признаки логики, заложенной автором.

Но была опытным архитектором, способным на многое. Умела не только проектировать, но и маскировать уже созданное кем-то прежде. Читала про великого мистификатора в реставрации, Барановского, что ради сохранения главного, более древнего облика здания, шёл на снос пусть и значимой, прибавляющей площади, но, всё же декоративной его части. Ей же сейчас для того, чтоб сохранить для потомков первоисточник, наоборот требовалось застроить его всякой дрянью.

Но, в глубине души успокаивала себя тем, что умеет лучше других. Хотя бы только потому, что делает с пониманием, стараясь сохранить от разрушения самое важное, максимум существующего, применив декор, богато маскируя, спасая, что имелось в здании.

Первые две недели пролетели так стремительно, что даже не заметила, случайно обнаружив — осталось ровно половина. Но опытная Тамара Кирилловна, десять лет проведшая на Колыме, работала быстро, и, что называется грамотно. Пять отсидев, на оставшиеся устроившись по своей профессии, хорошо натренировавшись умудрялась придавать местной архитектуре дворцовый вид, за счёт многочисленной, как теперь называла её в шутку, масонской символике, загадочной лепниной, расположившейся в различных частях, двухэтажных жилых зданий для строящихся рабочих посёлков и городов. Набив руку на дешёвых приёмах, знала их наизусть, применяя, что называется в точку, сокращая время на ненужное эскизирование помогала воплощать в жизнь совместные с Анастасией идеи.

Насте не приходилось тратить много времени на разъяснение своих эскизов, не открывая их скрытый смысл — попытку максимально сохранить из того, что чудом осталось от довоенной жизни другой страны. Мало того, что была на её стороне, так ещё и прониклась её целью. Получив от молодёжи обмерочные чертежи, в течении недели уже сделали первый вариант фасадов здания, в псевдоготике, как и полагается в таких случаях, приступив к требуемому второму, который был в барочном стиле.

Готику считала выигрышной, так, как хорошо вписывалась в древность улиц старого города. Не был этот вариант слишком насыщен, как сама городская архитектура, имеющая много различных направлений. Родившаяся на севере, не спорила с готикой, наблюдая в себе некую сдержанность.

Обсуждение вариантов должно было состояться уже на следующий день. Сделав два больших планшета полтора на метр с фасадами, планам уделили всего лишь метровый. Да, и разве могли кого-то из членов архитектурного совета интересовать планы, явно вызывающие раздражение своим спокойствием и лаконичностью форм. Вот фасады же, никоим образом не корреспондирующиеся с ними, совсем другое дело. Их можно «натянуть» на любое здание, имея оно столько же этажей и схожую длину.

Только теперь поняла всё преимущество псевдоархитектуры, ставшей повсеместной в этой стране, победившей не только в революции, гражданской и великой отечественной войне, но и саму себя растоптавшей в порыве радости от головокружения побед. Теперь любому памятнику конструктивизма минимализма, и функционализма могла придать неузнаваемый вид, применив дешёвый, гипсовый декор.

Архитектурный совет, состоявший из Ленинградских архитектурных святил выбрал почему-то именно вариант со сдержанным барокко. То ли незнание, в то же время, граничащее с ненавистью к сложившейся веками городской среде, то ли попытка создать противоречие за счёт контраста лаконичности старого и хорошо забытого, с излишне ярким «новым» руководило ими, но выбор был сделан.

Маститые архитекторы, построившие не один большевистский «дворец», что из-за своей нелепой монументальности были предназначены для совершенно иных чем прежде, до революции целей, отображали на своих лицах гордость своими достижениями.

Были и те, кто вовремя отошёл от практики, удалившись в преподавание, но также не могли позволить себе, хоть на недолгое время спуститься с высоты своих «побед» над буржуазным инакомыслием, для того, чтоб хотя бы на мгновение допустить мысленно возможность применения простых, невычурных форм.