Часовая башня

Но, почему была придана такая важность библиотеке, стоявшей в руинах все эти годы? Ведь, будь она простым, жилым домом, легко бы была отреставрирована и согласована с главным архитектора города. И не потребовалось бы для этих целей такого внимательного к себе отношения со стороны светил. Бывший вражеский город, словно мух на мёд, привлекал всех этих людей, что с жадностью топтались на руинах чужой цивилизации, всеми силами пытаясь навязать иную, ту, что была им ближе и понятнее. Один только страх перед ней творил чудеса вычурной замысловатости их творческих идей. Что, как не библиотека могло привлечь массы к знаниям, так и не приведя в итоге в храм, так, как от того оставались теперь только руины. Да и сами эти знания теперь не имели никакого отношения к Богу.

Как далеки все они были от давно уже вступившего, во всём мире в свои права XX-го столетия. Анастасия ощущала себя на старом Выборгском кладбище, что давно уже было переполнено и требовало расширения границ. Но город не давал таковой возможности. Понимала; давно следует его закрыть и отвести под новое, другое место.

Вспомнила институт в Хельсинки. Пусть и знающих себе цену, но, при этом таких доступных для творческого спора профессоров. Имея практику проектирования, возможно и подобный нынешним членам архосовета возраст, выглядели моложе благодаря манере одеваться, и держаться в обществе. Внешний вид каждого говорил; не Бог, снизошедший на землю, и схож с ним лишь тем, что так же умеет созидать. Пусть и делая ошибки, но не стоя на месте, находясь в поиске нового.

К тому времени хорошо понимала; не имеет права поддаваться эмоциям. Не в той стране находится, чтоб размениваться на мелочи. Ведь, для кого жизнь негативна, тем и правда ложь. А она знала правду. Застала её ещё в той, прошлой жизни, когда имела право проектировать так, как того требовала логика, и, поразительное дело, с этим совпадало мнение заказчиков. Теперь была сильнее той себя прежней. И сила эта заключалась в выдержке, что всего лишь на один шаг отстоит от опыта, всегда слегка отставая. С сегодняшнего дня вывела для себя что не только в мастерстве добиваться нового, современного он заключается, но и в умении переносить гонения, занимаясь тем, что вступает в противоречие со здравым смыслом. От этого и ближе сердцу. По принципу; пусть убогий, хромой, но свой.

Но, всё же не смогла скрыть расстройство на своём лице.

Никто из её коллег не понял почему не рада решению архсовета. Даже Евсей Ефимович, со всей его проницательностью, не смог распознать истинных причин её огорчения, решив для себя; дело в строптивости его ещё молодой сотрудницы. Не нюхала пороха эта женщина. Ой не нюхала, считал он, провожая взглядом её, уносящую вместе с Тамарой Кирилловной планшеты со сцены.

Анастасия же, никогда прежде не думавшая о том, что оказавшись на территории СССР придётся проявлять героизм и мученичество только лишь для того чтобы выжить занимаясь любимым делом, тем чему училась когда-то веря; знания пригодятся и принесут удачу и положение в обществе принимала свою профессию как некий страдальческий венец, спущенный свыше.

Когда самые тяжёлые годы становления советской власти в Выборге были пройдены ею, пусть сперва и не до конца, понимающей происходящее, теперь буквально прозревала приобретая знания, что тяготили, мешая жить как все, не задумываясь легко и просто. Нет всё же слепые, не понимающие происходящего идут по воде аки по суху. Те же, кому приоткрыта суть пробираются словно сквозь тернии.

Глава XII. Пленэр

Лежала сейчас на диване, разглядывая превратившийся для них с годами в целую картину, эскиз Рериха. Висел над роялем. Хорошо, что взяли с собой из Кексгольма. Слава Богу, никому и в голову тогда не пришло отнять его у нас.

Вспомнила маму. Точнее разговор с ней, состоявшийся, кажется в 43-ем, в этой же комнате:

— Помнишь ли ты Настя, как к нам приходил в гости Сибелиус?

— Да. Что-то было в нём необычное.

— Как и у всех незаурядных личностей. Но ты разве забыла, как испугалась его тогда?

— Испугалась? Вот уж не помню.

— Он брил голову на лысо. А ты никогда прежде не видела такого. Разве забыла, как потом открыла мне причину своей нерешительности?

— Точно! Теперь припоминаю. Я, кажется даже расплакалась?

— Нет. Не успела. Но растерялась.

— Мне казалось тогда, наша бабушка способна привести в дом любую известную личность. Со всеми знакома и каждый посчитает за радость быть её гостем.

Паша не помнил той жизни, что застал в детстве. Лишь старенький, с отломанным, на скорую руку приделанным задним колесом деревянный грузовичок, железный паровоз с парочкой вагонов, чудом сохранившиеся среди сваленных в кабинет прадедушки ненужных новым жильцам вещей, напоминали о том периоде, когда был совсем маленьким.

И проблема была не в том, что жили на мамины, неплохие по тем временам деньги, которых хватало даже на игрушки. А в том, что не было в магазинах игрушек более продуманных, греющих душу ребёнка, подобно остававшимся в семье с того времени, когда Выборг был Финским.