Часовая башня

Не понравился ему Аркадий. Пропал блеск в его глазах. Слишком уж суетлив и деловит был. Раньше не отличался этим. Может, так же, как и все поддался панике, бросился за рублём, наконец почувствовав возможность его лёгкой по сравнению с советскими годами добычи.

— Послушай Аркаш, ты рисуешь? — сменил тему Павел.

— Что?

— Ты раньше хорошо писал маслом.

— А! Ты об этом…. Некогда. Совсем нет времени.

— А зря. У тебя хорошо получалось. Я даже завидовал тебе.

— Ты!? Ах Пашка брось. Сам-то небось пишешь втихаря пейзажики?

— Нет. И причина та же.

Как архитектор, и верующий человек, знал; не имеет права маскировать православный храм под Лютеранский. Но, искал возможность создать такую форму, что позволила бы быть северной.

— Посмотри Алвара Аальто, — предложила мама.

— Точно! У него же были храмы.

Вместе с Ингой пошли в построенную этим архитектором библиотеку. И, действительно, в разделе «архитектура» нашли книгу с его проектами.

— Пожалуй ничего из этого не выйдет, — заключила Инга.

— Да. Церковь не разрешит такие смелые, современные формы. Современная Европейская храмовая архитектура создавалась за счёт контраста. Архитектор был властен проектировать логично, функционально и дёшево. А такая вещь, как намоленность приходит, через столетия. Нельзя создать новое, маскируя под старое, ожидая эффекта старины. В СССР была практически запрещена церковь. Она не развивалась. Получив лишь некий толчок перед самой революцией в виде модерна, вскоре прекратила архитектурное совершенствование. И, теперь, каждый новый храм выглядит, как муляж, подделка, жалкое подобие давно забытого, ушедшего прошлого. Он никогда уже не сможет быть намоленным, будто пластиковая, китайская игрушка.

— Ты говоришь о внешнем образе храмов, а я о внутреннем духе.

— Но, ведь это и есть основополагающая для внутреннего духа — наружные стены. Именно в них он и зарождается.

Впрочем, вся эта тема очень стара. Ещё с приходом так называемых Романовых началось уничтожение намоленности. Но тогда это было выражено в скалывание фресок, вызванным Никоновским расколом. Разрушать храмы считалось великим грехом. Но, уже после прихода Петра началось и это. Строились в навязанном нам западном, Лютеранском стиле, сносились или переделывались прежние. Мода взяла верх над православием. Барокко, рококо, ампир, классицизм. И затем уже только модерн, что был яро поддержан старообрядцами за его пристрастие к древнерусским, в основном Псковским мотивам. Чем же эти Романовские храмы не муляжи? Да, и почему запрещено строить в современном стиле?

— Вот, если бы все эти годы, начиная с 17-го и по нынешний, православная церковь не терпела гонений, продолжая строить в России храмы, думаю — были бы более функциональны.

— Да Инга. Европа пошла другим путём. Но нам теперь придётся извернуться. Перепрыгнуть самих себя, чтоб сделать не только современный храм, но ещё без декоративной лепнины. Думаю — стоит обратиться к Псковской архитектуре. Всё же хорошо, что побывали там в молодости.

— Мы тогда были с тобой влюблены друг в друга.

— Ты думаешь сейчас между нами нет этого чувства?

— Я была глупа, что стремилась в Ленинград. Не понимала многого. И теперь хочу сказать тебе спасибо.

— За что?

— Ты поехал со мной. И семья не распалась. А, такая вещь, как любовь, второстепенна. Ведь мы же вместе до сих пор, и, насколько я понимаю, ни у тебя, ни у меня нет и малейшего желания расстаться?

Взял её руку в свою.

— Мне кажется, нам следует съездить в Киев.

— Почему это?

— С этим городом многое связано в нашей семье. Ненадолго. Дня три, думаю хватит. Прежде чем приступить к работе, надо вспомнить прошлое.

— Наше?

— Наших предков.

Гуляли по Киеву, остановившись в простенькой гостинице. Считал; нуждается в некоем контрасте между южной и северной православной архитектурой. Не предложил поехать в Псков умышленно. Его храмы навсегда сохранялись в памяти. Киевское же, скорее Польское, чем Русское барокко радовало глаз, как бы разделяя надвое историю Руси.

Распластанный по земле Софийский собор, всем своим видом говорил; хоть и стоит в центре холмистого Киева, всё же несёт в себе иные цели, чем, ну скажем, к примеру любая шатровая церковь. Большой в плане, позволяя разместить в себе много прихожан, был важен прежде всего своей историей и стариной. Псковские церкви, также не имея особой вытянутости вверх, всем своим видом подчёркивали некую асимметрию, за счёт многочисленных приделов, иногда более чем одной звонницы, как правило однокупольные.

Хоть и вынашивал в себе идею устремлённости вверх, придерживался больше именно Псковской архитектуры, ведь недаром она вдохновила Ле Корбюзье при проектировании Нотр-Дам-дю-О. Поделился своими мыслями с Ингой.

— Он просто никогда не был в Киеве, — улыбнулась в ответ.

— А мне кажется, не скрывался от реальности.

Шли мимо маленького вернисажа Киевских художников, которые пытались продавать свои однообразно-стандартные в своей грусти, похожие одна на другую, несмотря на разные части города, изображённые на них работы.

— Что ты хочешь этим сказать?