Часовая башня

— Все мы так. До последнего дня. То, что человек знает, не забудет до самой смерти. Остановка смертии подобна.

— Подумал я о том, что никогда не доводилось проектировать то, что считал нужным. Всегда приходилось исполнять волю заказчика. Прежде это была Советская типизация, потом, после перестройки началось переосмысление. Народ пустился во все тяжкие, принявшись строить дворцы. Причём не только для себя, но и в коммерческих целях. Будь то многоквартирные дома, офисные здания, школы, детские сады, или гостиницы, всё стало отдавать средневековьем.

Попав на эту волну, неспроста, как теперь понимаю; столкнулся с Аликом. Сперва к одному желанию привёл он меня — завязать с профессией. Теперь, хоть и не умел ранее, да и ненавидел возврат к прошлому в архитектурных стилях, всё же хочу спрятаться за ними напоследок, спроектировав храм Божий.

Имея уже практически готовый буклет, попросил благословления батюшки на согласование оного у заказчика. Не думал, что всё же понравится его концепция.

— Во имя отца и сына, и Святого Духа… — благословил отец Патрикий.

Патриархат буклет устроил. Начиналось проектирование.

Анастасия не влезала в работу сына. Знала — справится с поставленной задачей. И была рада, когда, прежде чем делать буклет, показал ей свои эскизы. Всю жизнь проработав архитектором, не получала радости от своей работы, так как никогда не приходилось отдаваться ей полностью, проектируя, что считала нужным прежде всего сама. Теперь же, именно сейчас, понимала, то, что сделал сын вместе с невесткой, устраивало её. Поймала себя на мысли, завидует им. Простейшие формы, лаконичность во всём, белые, оштукатуренные стены, покоящиеся на фундаменте из гранитных валунов.

— Мне очень нравится, — сдерживая слёзы, поставила оценку проделанной работе.

Всегда находила возможность критиковать его решения. Но сегодня не сказала и слова против. Это заставило задуматься Пашу; возможно именно поэтому и не влезала в его работу, желая убедиться — есть ли смысл в том, чему посвятила свою жизнь.

— Мне кажется, в этом есть некая символичность, — словно не заметив маминой похвальбы сменил тему Паша.

— В чём? — подошла к ним Инга.

— Что храм строится на месте Лютеранской кирхи. В этом имеется связь разных населений.

Валерия не проявляла особого интереса к проектированию, да и много времени проводила в Финляндии. Но приехав летом, первой завела разговор о храме:

— Ну, показывайте, что вы там такое напроектировали?

Не понимала, как такое возможно, чтоб православный храм строился на месте Лютеранской кирхи. Давно уже жила в другом мире, и не желала вникать в проблемы оставленного ею, не меняющегося, как она считала, ставшего чужим.

— Вот, посмотри. Подозвал к компьютеру отец. Там были загружены фасады.

— Это разве православный храм?

— Да, — даже обиделся отец. Хоть и считал; именно в лаконичности, пусть и с элементами северного модерна присутствует Бог, всё больше убеждался в правильности своего возвращения к православной Вере. Теперь намного больше знал о храмовой архитектуре. Как и ранее в архитектурных институтах заставляли студентов делать обмеры существующих фасадов для постижения ими чужих замыслов, сам теперь мог гордиться, что прошёл подобный путь, пусть и не замеряя, но изучая в процессе проектирования храма.

Теперь не только голова, но и руки помнили многое из того, что прежде пропускал мимо себя.

— Слишком на кирху похож. Хотя, впрочем, эта звонница, да и купол…

— Тебе нравится? — подошла мама.

— В целом ничего. Просто не понимаю, зачем разрушать, чтоб потом строить?

— Но, это же не мы.

— Мама, я к тому, что не хочу устранять ошибки прошлого, так как не имела к этому никакого отношения. Мне проще жить настоящим.

— Лера, ты помнишь, как мы с тобой поднимались на часовую башню? Ведь она из прошлого, а несёт на себе следы пуль, так и не отреставрированная после войны.

— Её, слава Богу не надо строить заново. Достаточно лишь отремонтировать. Это совершенно другое дело.

— Лера, скажи мне, ты бы хотела спроектировать церковь?

— Никогда не думала об этом, — присела на диван, откинулась на его спинку, долго смотрела на потолок, будто рассматривала на нём, что-то.

— Мне показалось, что ты пополнела?

— Да мама. Я беременна. Мы решили жениться с Ларсем.

— Кто это, Ларс? — повернулся к дочери отец.

— Как всегда всё держишь в тайне от родителей, — присела рядом с дочерью мама.

— Вот я и рассказываю сейчас. Это мой друг.

— Валерия, хорошо, что ты приехала.

— Да бабушка. Хочу, чтоб ты знала о главном.

Анастасия Фёдоровна жила в большой комнате, которая лишившись теперь прежнего названия, получила то, что подходило ей, прежде всего из-за её большого размера, так, как была расширена за счёт соседней.