Часть их боли

– Знаешь, Момо… С тех пор как ты появился здесь, много воды утекло: война, болезнь моего славного отца, назначение меня на чин хранителя. А ведь это все за каких-то три года случилось. Помнишь, что ты мне обещал? Служить, да, служить… – Юлиан улыбнулся, увидев, как настороженно кивнул юноша. – На самом деле я считаю, что ты исполнил свой долг. Взять хотя бы… Да то происшествие в палатке, когда ты спас меня… – Больше Юлиан припомнить ничего не смог, хотя пытался. – А ведь если бы не ты, разве сидел бы я тут?

Момо промолчал. В душе у него поднялась буря.

– Так что я рад, что познакомился с тобой, – продолжал вампир. – Но времена меняются. Я теперь буду появляться в особняке все реже из-за того, что наш принц подрастает, а я пекусь о его жизни. Выбирай сам, чем хочешь заняться, чтобы не скучать. В твоих силах прожить не обрывки сотен жизней, а хотя бы одну, свою… Так что пора тебе определиться с… дорогой, – последнее слово он произнес с нажимом.

Подлинный смысл слов Юлиана Момо уяснил не разумом, а душой и вдруг почувствовал облегчение – будто гора свалилась с плеч. Действительно, а что, если… От волнения он заерзал на кушетке. Пока вдруг не вскочил. Глаза его горели как в лихорадке. Ему только что вложили в голову важную мысль!

– Почтенный… Я, пожалуй, пойду. Поздно, знаете ли… Темно уже… – Он облизнул сухие от волнения губы. – Спасибо вам, почтенный, за всю вашу доброту… Я никогда этого не забуду… Спасибо!

– Иди, Момо. Береги себя. Прощай.

И юноша вылетел стрелой из кабинета, захромал к себе в комнату, где одна-единственная мысль закружилась в его голове, заняла его, и он заметался из угла в угол, где спал Хмурый. Чуть погодя Хмурого вызвал к себе Юлиан и приказал рассчитать жалованье мимика. Игомар тогда все понял, но, как обычно, промолчал и лишь кивнул.

Ранним утром, когда ночная тьма поблекла, Момо проснулся. Ему казалось, что он и не спал, а пребывал в какой-то обрывочной, хаотичной дреме, то пробуждаясь, то снова засыпая. В особняке царила тишина. Юношу терзала мысль, которую ему вложили в голову вчера вечером. Он присел на край топчана, приложил руку к сердцу, чувствуя, как оно быстро колотится. Что ему делать? Наконец он решился… Поднявшись, он бросил последний взор на Игомара, который терпеливо покрывал все его ошибки, и вышел, прихватив свой немногочисленный скарб. В хозяйственной комнате он взял сумку, затем, остановившись на миг и понимая, что это воровство в доме, где его приняли, достал из кошелька монетку и положил ее в сундук вместо взятой вещи.

Он собирался покинуть особняк голодным, не дожидаясь трапезы, однако что-то его снова остановило. Посреди серой гостиной, в полной тишине, он растерянно оглядывался. Потом пошел дрожащими ногами в библиотеку, где взял книгу «Предания и истории», ту самую, в которой описывались многие интересные приключения. Чувствуя в руке тяжесть, юноша сомневался, пока, вздохнув, не оставил на месте книги почти весь свой кошель. Не ведал он, сколько стоит эта чудесная книга, но решил все-таки припасти на дорогу немного монет. Засунув приобретение в сумку, он заковылял из дома. С отчаянно бьющимся сердцем он добрался до Древесных ворот, где показал доверительную грамоту с подписью Ралмантона, которая всегда была при нем. Когда его выпустили в Мастеровой район, Момо зашагал по его просыпающимся еще серым улочкам.

«А может, зайти туда, где я жил… И забрать закопанную лошадку, оставшуюся от Ягуся?» – подумал он.

Но что-то в его душе ответило, что не стоит. Тогда он заторопился как мог. Когда солнце показалось из-за стен Элегиара, укрытый легким плащом путник вышел за ворота. Он ступил на большой тракт, по которому сейчас ехало, притираясь, множество телег, чтобы доставить товар на рынки. Держа за спиной книгу, путник ненадолго замер около прилавка для паломников и купил себе широкополую шляпу, куда собирался повесить металлические значки. В последний раз он оглянулся на родной Элегиар, надел шляпу, а затем пошел по дороге куда глаза глядят.

* * *

– Ушел? – спросил в предрассветном сумраке Юлиан, позволяя рабу одеть себя.

– Да, – спокойно ответил Игомар. – Даже оставил монеты за книгу и сумку.

– Ну хорошо, что оставил. Это очень хорошо. А ты чего не хочешь в городе устроиться? Я сюда буду приезжать все реже.

– Я желаю служить вам, почтенный… Вы недовольны тем, как я веду ваши дела?

– Почему же, доволен. Но послушай-ка меня, Игомар… Я тебе увеличу жалованье в три раза. Знаешь зачем? Вижу, знаешь. Веди дела так, чтобы у меня не было повода сомневаться в твоих причинах остаться здесь, – сказал он строго. – Следи за достопочтенным, помогай нашему майордому. Что лекари говорят?

Хмурый кивнул. Мужчиной он был неглупым и понимал, что в управлении особняком нужна твердая рука, иначе все разворуют. Поэтому и пригрозил ему Ралмантон, а его угрозы, как казалось слуге, вполне могут оказаться не пустыми.

– Все так же, – ответил Хмурый. – Ест, ни на что не реагирует.

– Гм, ясно.