Часть их боли

А потом случилось то, чего местная знать совсем не ожидала. Наследника трех престолов, еще жалобно кричащего в пеленках, назвали не в честь элегийского короля Морнелия Основателя, а в честь мастрийского – Элго Огненного.

Шутка ли, дать принцу чужеземное имя?

Тогда волна недовольства прокатилась по всему городу.

Впрочем, это не помешало мастрийским переселенцам, бегущим от пустынных дикарей, обратиться из ручья в бурную реку. Они оседали в плодородных Полях Благодати, получая арендные наделы. В королевство возвращались ярко-красные, оранжевые, желтые цвета, забытые за долгие годы поклонения черному. Все чаще женщины прятали лица за куфиями. Песни в тавернах звучали на гортанной речи все громче, а на рынках торговцы вовсю продавали мастрийские одеяния, куфии, посуду, полотна и ковры с птичьими узорами.

В летний ясный день, когда небо голубело над головой, Юлиан ненадолго покинул башню Ученого приюта. Из тошнотворного облака наррианта, который пропитал его одежду, волосы и руки, он ступил в дворцовый парк и поглядел за стены. Там медленно поднималась белокаменная статуя Фойреса. Вокруг нее бегали десять каменщиков, командуя толпой рабов – вампиров и дэвов, пока те с натужными лицами тянули за веревки. Голова вздымалась все выше, стремясь обозначить воцарение в городе и дворце мастрийцев и их бога. Желая поглядеть на ее туловище и ноги, Юлиан двинулся к стрельчатым воротам, когда услышал позади себя стук трости.

В ту же сторону, сгибаясь под тяжестью лет, шел Илла Ралмантон.

Юлиан дождался его. На него зыркнули из глубоких глазниц морщинистого лица, затем старик двинулся едва поодаль, презрительно принюхиваясь: от веномансера пахло отравой для полевых чертят.

– Твое желание все контролировать переходит границы дозволенного! – злился Илла. – Я понимаю, ты неумел в интригах и пытаешься восполнить свое дубоумие за счет усилий Раум. Но не смей заставлять их следовать за мной на встречи консулов!

– Чем же они вам там помешают?

– Хотя бы тем, что на сбор консулата принято являться без охраны. Таков закон!

– В этом нет ничего страшного, – отмахнулся Юлиан и замедлил шаг, чтобы советник поспевал за ним. – Вы ведь помните, о чем мы договаривались, мой славный отец? Что мы обеспечим друг другу безопасность, действуя согласно договоренностям. Так что прекращайте выгонять моих людей из зала совета. Иначе все может кончиться плачевно…

– Ты, мой славный сын, – ядовито-насмешливо заметил Илла, – тоже не забывай, что те силы, которые ты снарядил себе в помощники, действуют по собственному разумению.

Оба вдруг неосознанно оглянулись. Позади них двигались четыре наемника, а также личная свита, причем свита советника была в три раза больше. На Ралмантонов налетел легкий, теплый ветерок, встормошил их шапероны. Старик посмотрел вперед и сжал губы, нахмурил редкие брови. Так они и шли молчаливые, вспоминая известняковые пещеры, в которых стали участниками перерождения. Такие моменты в жизни всегда запоминаются очень остро…

Они прошли по огромному открытому парку, миновали ворота, и их прищурившиеся от солнца глаза разом устремились вверх, где уже почти подняли статую Фойреса. Ее поставили вместо поверженного змея Шине, обломки которого валялись повсюду. Белая пыль стояла взвесью в воздухе, и даже только что пришедшие сразу же покрылись ею. Советник брезгливо смахнул пыль с плеча, потом оперся о трость, разглядывая возвышающееся на руинах божество. Обликом старик Фойрес напоминал старика Прафиала, только сзади у него выглядывали небольшие крылья, а сам он держал у сердца в руках огонь.

– Зачем принцу дали имя Элго? – поинтересовался Юлиан.

– Некогда король Элго смог зажечь пламя, чтобы провести свой народ сквозь тьму, – с ухмылкой заметил Илла.

– Легенды хороши для народа. А здесь роль играет прежде всего политика. Зачем король выказывает такое почтение мастрийцам? Уже назначил двоих консулов из Бахро.

Илла Ралмантон лишь пожал плечами. Но Юлиан слишком хорошо знал старика, чтобы поверить в его неосведомленность.

– Это неразумно, – повторил он, добиваясь ответа.

– Политика не всегда разумна. Она следует интересам высшей власти, а они могут лежать за гранью понимания.

– Какие интересы могут быть у короля, выросшего здесь? Мастрийский народ ему незнаком, но он продолжает восторгаться им в ущерб собственному. Когда я прибыл в Элегиар семь лет назад, здесь были срединные земли: рассиандский язык, шапероны, поклонение черному платану. Сейчас здесь полноценный пестрый Юг, который обустроился во дворце усилиями короля. Зачем ему это, достопочтенный?

– Время покажет… – Советник огляделся, не подслушивает ли кто, потом продолжил: – Через месяц большая часть знати погибнет при осаде Нор’Алтела. Зачем они туда отправятся? Какие у них могут быть интересы, если эти интересы угрожают их жизни? Зачем жертвовать всем во благо призрачной победы, а? Однако это произойдет, и каждый сын каждого знатного семейства, призванный к военной службе, поведет за собой снаряженное на собственные деньги войско, чтобы умереть там, под стенами Змеиного города.