Часть первая. Деревянный корабль

Дорога — для наших ног. Ветер, веющий нам в лицо, никому не принадлежит. Он просто существует, как и вода в реках. Она течет для каждого, потому что ни один человек не способен сам вызвать дождь. Для нас — и зерно на полях. Для нас было создано здоровье и всё приятное. Мы не уйдем из-под солнечных лучей. Нас нельзя просто вычеркнуть.

(Выстрелы, крики, бегство. Полицейские возвращаются, откуда пришли)

(Справа)

ПРОГНОЗ

(Это значит: события, которые разворачиваются перед вами, станут мерилом для будущего. И это будущее, пусть и кратко, уже описано.)

9-й музыкальный фрагмент. Тревожный, как трубный глас, бой часов.

Косарь (снова выступает вперед):

Что же следует из этого спектакля? Ты, надеюсь, не настаиваешь на его новизне? На том, что насилие и несправедливость — порождения машины?

Тучный Косарь:

Ты все неправильно понял. Примечательна в этом фрагменте современной истории лишь та упорядоченность, которая придается смерти. С пугающей фигурой забрызганного кровью тирана покончено. Судьба больше не носит имя конкретного человека, отныне ее зовут Система.

Косарь:

Обвинители, судьи, палачи, священники тоже не были виноваты, что еретики и ведьмы умирали огненной смертью; вина скорее лежит на той губительной силе, которую ты назвал Системой. Извращенная вера, леность равнодушных, удобная возможность купить себе упорядоченную жизнь ценой возвращения на ступень низших животных организмов^{140}… Не вижу во всем этом никакой разницы по сравнению с сегодняшним днем.

Тучный Косарь:

В том-то и дело, что таких возможностей теперь больше. Волшебное слово: химия… И уже покатился камень, который повлечет за собой лавину. Мгновение — и раскаты грома прокатятся по всей Земле. Люди заварили такую кашу, что, если она выплеснется из котелка, мы будем иметь самый богатый урожай из тех, что когда-либо попадали под косу смерти. То, что я говорю, — слова. Их весомость полностью раскроется только в будущем. Появятся гекатомбы трупов, и в каждой количество человекоединиц будет исчисляться десятками миллионов… Потом, когда времена снова удлинятся^{141}, когда бренное станет отложениями, а деревни и города — руинами, опять появится ландшафт. Трава, деревья, весело журчащие воды.

Косарь:

Ты говоришь — о чем?

Тучный Косарь:

О возможном будущем. О гибели белой расы. И других рас тоже. Люди запутались в собственной ловчей сети. Они оттеснены от земли, от хорошего воздуха. Они могут, хотя их амбары полны, умирать от голода. Могут заболевать от обилия превосходных лекарств. Под золотое потрескивание точных машин они извращают радости любви и преодолевают надежный инстинкт своего желудка. Они презирают собственную плоть, как и любую другую. Ради одного предсмертного крика, по-настоящему кроваво-неприукрашенного, и ради того, чтобы предложить чьим-то иссохшим мозгам поток соответствующих такому сюжету зримых образов, они толкают своего товарища, африканца, под лапу разъяренного льва. И снимают эту сцену на кинопленку, и записывают звук. И потом предлагают такой фильм — в качестве десерта — сотням тысяч зрителей… На строительстве одной только железнодорожной ветки расходуют — во славу красивой технической мысли (не говоря уже об экономии денежных средств) — восемьдесят тысяч чернокожих людей. И чернокожие, эти отбросы общества, гибнут — от голода жажды грязи дизентерии и лихорадки^{142}.

Хор участников танца смерти (шепчет):

Мы видали и худшее.

Косарь:

Ты мне приводишь новые примеры старых грехов. У быка, участвующего в корриде, тоже есть сердце. А если рога его вспорют конское брюхо, они наткнутся на внутренности. Что такое боль, знает только тот, кто страдает. Я не вижу разницы между Когда-то и Теперь. Ты сам признаешь, что негр — человек. Я же научился понимать, что даже камни издают стоны.

Тучный Косарь:

Мы отклонились от темы. Мир велик, и у него длинная история. Ты еще не видел новые клубы тумана, созданные сторонниками войны. Если такой туман опустится на поле ярких тюльпанов, все цветы поникнут — надломленные, бессильные. Внезапно отяжелев, сок листьев отравит крепкие корни. Блестящий металл, если на него попадет такой яд, потускнеет, покроется ржавчиной, утратит форму. А что произойдет с человеческой плотью, ты сам легко догадаешься…

(Слева)

АТТИТТИДУ^{143}

(Это значит: плач над умершим; с примесью таких чувств, как упрямое своеволие, гнев и желание отмстить.)

10-й музыкальный фрагмент. Ритурнель. Adagio e mesto.