Часть первая. Деревянный корабль

вставляли палки в колеса, чтоб вопреки

взаимным договоренностям и гарантиям

отнюдь не трагически заканчивать свои дни.

Косарь:

На расколотых берегах

оставался, как песня, плач.

Докладчик:

Ибо вы, люди, даже не выломали

ни единого зуба у вашего опекуна^{130}.

Ах, и напрасно пытались вырвать

хоть клок шерсти из хвоста

проносящейся мимо кометы.

Косарь:

Во всех безднах стелилось мое сострадание,

целились вверх, как спасенье, мои серпы:

чтобы пресекать бегство преследуемых,

последние усилия истерзанных,

крушение загнанных.

Подставив корзины, я был готов

собирать для давилен Господа

все падающие плоды.

Во всем парящем я отцеживал тяжесть.

И каждое вечернее облако

по ночам распускал на нити,

превращая в накрапывающую печаль^{131}.

Прививал к радости — побег времени.

Докладчик:

Теперь под вами, люди, мощные корни;

а свежие ветки, растущие наверху,

вновь и вновь попадают под нож.

Потому вы и говорите, выбив трубку:

худшего, чем было, уже не произойдет.

Косарь:

Простыни из полотна глетчеров я расстилал

по лугам. Ночи, простеганные дождями, —

ими укрывал я леса.

Докладчик:

Вы же, люди, наивно надеялись,

что можете с ветром заключать сделки:

что он будет крутить ваши мельницы.

Косарь:

После многих приливов и отливов

я постепенно растерял свою сущность.

Мысли людей, забрасываемые, как якоря,

в даль пространства,

больше не достигали бездн,

не могли привязать меня

к человечьим поступкам или хотя бы

силой желанья и впредь мои шаги

окрылять. Я иссяк сам в себе.

Обмелел. Красующаяся жизнь

уже не зовет меня к своим берегам.

Ползучая Бледная Немочь:

такой теперь выглядит смерть,

отматывающая с катушек время.

Боль больше не порождает,

словно сладострастная раковина,

светлую жемчужину: мою близость.

Нет.

Под отрешенным взглядом Бога

жизнь отбирается у каждого,

словно неохотно одолженная вещь.

Без церемоний. Внезапно. Деловито.

Докладчик:

А вы, измельчавшие людишки, копаетесь

в мусоре, ища экскременты великих отцов.

И ваши маленькие уши воспринимают

даже при удачном ветре и в лучшем случае

лишь самое грубое пение; и нервно

подставляете вы лица и руки

под фильтры, сквозь которые прежде

сочилась на вас благодать. Но фильтры те

давно засорены зловонием городов.

Воистину, Природа широко размахнулась,

когда создавала вас; но, как дошло до дела,

не сумела плюнуть дальше своего подбородка.

Косарь:

Моим стареющим зубам

не по вкусу

плесневелый хлеб мира.

Докладчик:

Твоим стареющим зубам

он не по вкусу.

Но чьи-то огненные когти

уже нацелились на гнилую

мирскую плоть.

Косарь:

Мои глазницы

запорошены пеплом.

Мой взгляд поблек.

Докладчик:

Твой взгляд поблек.

Но уже открылись ледяные глаза,

прозревающие насквозь этот мир.

Косарь:

Словно нищий перед закрытой дверью,

делю я с тощими псами швыряемые им кости.

Мучнистой росою меня изъязвил сон.

Докладчик:

Словно нищий,

покидаешь ты свое распавшееся царство.

Но уже скачут к его рубежам всадники —

неслыханные опустошения^{132}.

Косарь:

Я — мертвая смерть.

Я покоюсь возле реки

по ту сторону блескучих островов,

по ту сторону плавучих созвездий.

Докладчик:

Ты — мертвая смерть.

Но другой — бледный, тучный, крикливый —

уже грядет, чтобы принять твое наследство

и собрать урожай с засеянных тобою полей.

На открытых торговых площадях,

в парламентах и конторах —

повсюду он произносит речи,

выдавая себя за философа и купца.

Косарь:

Вслушайся: стародавний ветер

все еще бродит по беременной Земле^{133}.

Он-то пока не исчез, как же тогда

может быть покончено со мной?

КАТАРИНЕНКИРХЕ,

ПЕРЕД ДВУХЪЯРУСНОЙ АЛТАРНОЙ ПРЕГРАДОЙ^{134}

Посередине святой Георгий, убивающий дракона. На заднем плане — персонажи «Любекского танца смерти». Справа от святого всадника — сторона силы и власти, слева — сторона бесправных и бессильных.

2-й музыкальный фрагмент. Трубные звуки, означающие бой часов.

(Слева)

ПЬЕТА

(Это значит: взрослый сын покоится на коленях у матери.)

3-й музыкальный фрагмент. Ритурнель. Adagio e mesto.

(Буря)

Молодой человек:

Я боюсь. Я чувствую свое сердце. Во мне есть сила, которая меня пожирает.

Мать:

Когда дует ветер… Когда тучи падают с высоты и рвутся о верхушки елей и из них вытекает влага, тогда море набухает. И со дна поднимается прошлое. Те отложения, тот мертвый мир, что когда-то грозил пространству. И всё это наваливается на восприимчивых. Мой сын, переживать грозовые ночи в юные годы — это как время и вечность одновременно. Ты не знаешь: убить ли себя или бросить на произвол судьбы, чтобы нашелся кто-нибудь, кто тебя полюбит.

Молодой человек:

Я вижу образы. Прошлое душит воспоминаниями. Мое будущее проступает слабо.

Мать: