Частичка тебя. Мое счастье

– Хорошо, – Ник кивает и затихает. Я только в панике начинаю придумывать, какую тему выбрать для поддержания разговора, но именно в эту секунду под окнами требовательно взвизгивает сирена Скорой.

Боже, наконец-то!

23. Энджи

– Не уезжайте из города, – советует мне напоследок следователь из полиции и подает протокол для подписи. Я проглядываю его быстро, а потом сую Лексу.

– Там нет ничего стремного или того, что я не говорила?

Лекс оказывается дотошнее, читает протокол мучительных пять минут. Кивает.

– Все в порядке. Ничего лишнего.

– Спасибо, – выдыхаю вымотанно и ставлю подпись внизу бумажки.

Шесть часов утра. Я не спала ни часу этой ночью и еле-еле держусь на ногах. Мне уже три раза передавали привет изнутри и намекали, что мамочке пора на боковую. И все же мне пришлось держаться, пришлось давать объяснения следователю, приехавшему вслед за Лексом, рассказывать, как проснулась в холодрыге и с маньячкой в компании.

У Юли уже изъяли ключи от квартиры Ольшанского, забрали пистолет, нашли скальпель.

И саму Юлю уже увезли в морг.

И Ника увезли. Бесчувственного и бледного от потери крови. А мне пришлось остаться, потому что кто-то должен был объяснить полиции, что у нас там произошло.

– Пойдем-ка, – Лекс приобнимает меня за плечо, тащит куда-то.

– Я туда не пойду, – категорично бормочу и пытаюсь сопротивляться. Мысль о том, что снова придется возвращаться в пустую холодную квартиру, где мне из каждой тени будет мерещиться мертвая сталкерша – отравляет мое существование. Лучше… Да куда угодно лучше, чем туда.

– Туда и не тащу. Тем более, что следаки квартиру Ника уже опечатали, – серьезно откликается приятель Ника и распахивает передо мной дверь машины. Он вызвал такси. Кажется – еще полчаса назад. Но мы освободились только сейчас.

– Куда поедем? – спрашиваю, устраиваясь на заднем сиденье. – К Нику?

– Сидеть под дверями реанимации хочешь? – Лекс поднимает брови, а я пожимаю плечами.

– Да. Хочу. Я очень хотела с ним поехать. Только полиция… – скулы сводит мощным таким зевком. В тепле машины глаза почти сразу начинают слипаться. Голова наливается такой невыносимой тяжестью, что поневоле падает на спинку кресла.

– Я ненадолго посплю. Всего на пять минуточек, – вырывается из меня бессильное.

Лекс что-то говорит. Я уже не разбираю что. Сон наваливается на меня так беспощадно – что сопротивляться ему просто невозможно.

Лишь один раз выныриваю, и то не до конца. Чувствую, что меня куда-то ведут, причем кажется – не один Лекс, а кто-то еще, и голос у этого кого-то умиротворяюще ласковый…

– Ну, давай, давай, волшебная моя, шагай сама. Ножками.

Самое смешное – я и вправду шагаю. Сквозь туман в непроснувшейся голове, с трудом продирая веки, которые тут же склеиваются опять.

Я даже дремлю на чьем-то плече, стоя, кажется, в лифте.

А потом я снова оказываюсь в тепле и даже на чем-то мягком. И от того, на чем я лежу, пахнет лавандовым освежителем. Настолько приятно, что эта лаванда у меня даже во сне растет. И я смотрю этот сон, смотрю, смотрю…

Просыпаюсь от хихиканья. Не взрослого, детского, звонкого такого, шаловливого.

Просыпаться особо не хочется – голова болит, горло саднит, одеяло цепко опутывает меня своим теплом, но все-таки хихикают рядом. Как тут продолжать дрыхнуть?

Глаза продираю, приподнимаюсь на локте и с удивлением озираюсь. Светлая комната, обои в мелкий цветочек, вдоль стены выстроены в ряд икеевские столы, а на тех столах – что только не настроено. Целый мегаполис из конструктора Лего.

Как я сюда попала вообще?

И где это “сюда”?

Еще один приступ хихиканья заставляет меня отвлечься от праздного разглядывания бастионов у стены и пробежаться глазами по комнате в поисках источника звука. Успеваю заметить, как, спасаясь от моего взгляда, захлапывается дверца белого шкафа, стоящего напротив кровати.

Оч-чень интересно…

Встаю – понимаю, что кто-то снял с меня не только куртку, но и джинсы, и я так и спала в серой толстовке Ника на голое тело.

Надо же. А уютненькая она у него… Возвращать не буду, будет трофей.

К шкафу подхожу медленно, даже слегка с опаской. После того, как вскрылась правда о Юле – я начала шарахаться даже от тени.

Запоздало вспоминаю все вчерашнее, осознаю, что шарахаться мне будто больше и нечего, но от странного чувства дискомфорта все равно не могу избавиться. Мозг совсем чиканулся и вкрадчиво мне нашептывает – а что если её неупокоившийся дух явился по твою душу, Андж, и сейчас из этого шкафа ка-а-а-ак выпрыгнет!

Вот вроде не склонна ко всей этой мистике, а подишь ты как с ума могу сойти!

Дверцу шкафа дергаю резко, назло себе. Некоторое время смотрю с удивлением на полки с постельным бельем. Простые полки. Простое белье. Это наволочки, что ли, хихикали?

– Тетя, не выдавай, – суфлерским шепотом доносится до меня откуда-то снизу.

Приседаю, заглядываю на нижнюю полку.

А там, свернувшись клубком, как котенок, затаился глазастый карапуз, щекастый и глазастый. И…