Частные лица. Биографии поэтов, рассказанные ими самими. Часть вторая

АХМЕТЬЕВ. Это был очень хороший для меня творческий период. Очень писалось хорошо, очень общалось хорошо. Вот общение с Некрасовым. В Москве тогда возник Маковский, я с ним познакомился. Мы ходили в разные места с Толиком Маковским. В том числе к Айзенбергу мы пришли. Айзенберга я уже знал заочно, потому что Сева показывал стихи. И мы пришли с Рябиковым и Маковским в гости к Мише на его кухню.

ГОРАЛИК. На один из привычных их вечеров?

АХМЕТЬЕВ. Нет, мы пришли отдельно, потому что Маковский и Рябиков были его старые друзья-приятели, и они меня взяли с собой, мы просто пришли, я с ним познакомился. Это было не на этой квартире, а на предыдущей. У него мне очень понравилось, так уютно, а уж как мы потом подружились, я совершенно не помню. В этом большую роль Алена играла, она такая добрая… В общем, каким-то образом мы через некоторое время подружились с Мишей. С какого-то момента я уже к ним ходил в гости.

ГОРАЛИК. Что еще важно рассказать про эти годы?

АХМЕТЬЕВ. Развод, переезды все время были. Я ушел с той квартиры, которую мы занимали с моей первой женой, и пять лет я в разных местах скитался. В том числе я два месяца жил у одной бабушки, которая сначала ко мне относилась недоверчиво, а потом стала мне доверять и о себе рассказывать. И рассказала она, что она работала на фабрике скелетов. Что в Москве была фабрика скелетов и что Советский Союз экспортировал настоящие натуральные скелеты за валюту. И после этого я, конечно, тут же от этой бабушки съехал, я не мог больше у нее жить. Мне казалось, что от нее пахнет. Это была такая обыкновенная измайловская старушка. Я еще где-то там жил. А еще с этой ногой моей в гипсе мы снимали квартиру с Ильей Симоновым у одного нашего друга. Немножко платили денег пополам. Это я вам уже рассказывал, как мы жили по месяцу. Месяц мы жили один на кухне, другой в комнате, потом наоборот, потому что однокомнатная была квартира. Из соображений справедливости, чтобы было все поровну. Печатали Сатуновского мы с Илюшей тогда. Сева дал мне Сатуновского, и мы сидели и перепечатывали стихи. Чисто так для себя, без особенных целей, а в дальнейшем это пригодилось. Ну и разные другие штуки. Музыку слушали. Потом нога зажила и я устроился сторожем.

ГОРАЛИК. Тем временем подступала перестройка. Это обычно момент, когда у всех все менялось.

АХМЕТЬЕВ. Развал и безобразие. Это происходило на моих глазах. Ну, собственно, смотрите, как это произошло. Вот в 1987 году… Нет, там еще был эпизод, что я, по-моему, дворником где-то работал один сезон зимний. В 1987 году я сидел сторожил эту станцию Стройка.

ГОРАЛИК. Где это вообще?

АХМЕТЬЕВ. Это здесь в сторону Реутова. Там какой-то склад, и там бригадиром сторожей была знакомая дама-литератор. У нее работали художники там. Вот Сережа Алферов работал на этой Стройке. Она сама ученица Трифонова была. И вот она была бригадир сторожей. А как ее звали, я сейчас не помню. И я у нее там тоже оказался. Мне что-то там не нравилось, и я собирался уже уходить. И я каждый раз вечером звонил оттуда каким-то друзьям, а еще телефон был в дефиците, вот где я жил, далеко не везде были телефоны, а там был телефон. И я вечерами обзванивал друзей и с кем-то балакал. И позвонил я Сашке Макарову: как жизнь, то-се. Он говорит: «Ты знаешь, тут один мой приятель становится директором библиотеки и берет меня к себе». Я говорю: «Да? Как интересно. Может быть, и для меня там местечко найдется?»

ГОРАЛИК. Это в какой библиотеке?