Частный сыск

Интересно знать, каким образом он наладил связь с «компаньонами по бизнесу» из-за бугра?

Согласно документам, Чернов много раз выезжал за границу, когда служил в конной милиции. Вот там и наладил…

Кстати, эта его страсть к лошадям!..

Воистину ничто человеческое не чуждо даже чудовищам.

Тем временем в зале суда зачитывалось обвинительное заключение. Наташа не прислушивалась к нему, ибо знала в мельчайших деталях.

Минуя таможню, без выплаты пошлин из страны вывозились на Юго-Восток товары первой необходимости и медикаменты, которые обменивались на необработанные драгоценные камни и наркотик-сырец. Затем все это реализовывалось на черном рынке.

Размер прибыли оценивался в несколько миллионов долларов — и это по самым скромным подсчетам.

По этому делу проходили все четверо подсудимых. Но на Чернове еще висело двойное убийство с отягчающими обстоятельствами.

Наташа ни секунды не колебалась: Чернов должен быть приговорен к высшей мере наказания. Этого требует закон, этого требует справедливость.

Она припомнила телефонный разговор, состоявшийся накануне с Клавдией Дежкиной.

— Знаешь, чего я боюсь больше всего? — призналась Дежкина в порыве откровенности. — Когда в деле нет никаких вопросов и все кажется яснее ясного. По-моему, если все улики указывают на одного и того же человека и нет ни единого опровергающего факта, надо искать какой-то подвох.

— Вы имеете в виду историю с шереметьевскими контрабандистами? — спросила Наташа.

— Понимаешь, Наташенька, — уклончиво произнесла Клавдия, — я ведь не один раз говорила с Игорем Порогиным на эту тему… И мне думалось, что картина преступления очевидна, а появление этого самого Чернова со взяткой рассеяло последние сомнения. Однако…

— Да? — нетерпеливо поинтересовалась Клюева.

— Меня тревожит, что слишком все гладко получилось, одно к одному.

— Простите, Клавдия Васильевна, но не вы ли убеждали меня, что организованная преступность — это конкретные люди и не надо усложнять. Помнится, целый спич произнесли по этому поводу.

— Произнесла, — согласилась Дежкина, — не отказываюсь. Но ведь я говорила ВООБЩЕ, а дело о контрабанде рассматривается В ЧАСТНОСТИ. Поначалу я была уверена, что организатором шайки является именно Чернов, а теперь… Может быть, Игорь перестарался? Больно много улик…

— Так ведь это хорошо.

— С одной стороны — хорошо, а с другой — настораживает.

— Чернов во всем сознался.

— Ну и что? — произнесла Клавдия бесцветным тоном, а затем внезапно перевела разговор на другие темы и вскоре быстренько распрощалась.

Если бы Клавдия Васильевна могла сейчас взглянуть на подсудимого Чернова, мрачно выслушивавшего юридические дефиниции касательно его дела, то и у нее отпали бы всякие сомнения.

Теперь он поднял голову, и губы его кривила мрачная усмешка.

Когда перечислялись совершенные им преступления, он непроизвольно кивал, словно бы подтверждая справедливость сказанного.

Затем глаза его скользнули по разглядывавшей конвоира Самулейкиной… и Наташа рефлекторно поспешила опустить глаза. Дело в том, что Чернов теперь глядел в упор на нее.

Встречаться взглядом с подсудимым у Наташи не было ровным счетом никакого желания.

Когда же она вновь позволила себе взглянуть в сторону скамьи подсудимых, Чернов уже смотрел в зал.

Ей показалось, он выискивает какое-то конкретное лицо.

Клюева проследила за его взглядом и обнаружила среди публики высокого, коротко стриженного молодого мужчину в черном костюме и галстуке.

Мужчина внимательно смотрел на Чернова.

«На сына не похож, — решила про себя Наташа, — может, какой-нибудь родственник?»

Внезапно мужчина сделал движение головой и посмотрел на прокурора в упор.

Наташа даже не успела спрятать глаза. Так они смотрели друг на друга, и вдруг мужчина, улыбнувшись, приветственно кивнул Клюевой.

Это было чересчур.

Нахмурившись, Наташа принялась рыться в бумагах. Ни разу в течение нескольких долгих часов она не взглянула на публику и позволила себе оглядеться лишь в тот момент, когда секретарь объявила, что заседание откладывается до завтра.

Мужчины в костюме и галстуке не было.

…Публика, галдя, вываливалась из дверей зала суда и торопилась, звеня номерками, в гардероб.

Глядя со стороны, можно было подумать, будто завершился театральный спектакль и зрители, обсуждая увиденное, торопятся по домам.

Все-таки есть какая-то непристойность в том, что зеваки проникают на слушание уголовного дела, относясь к нему как к развлечению, способу пощекотать нервы; и ужас, написанный на лицах, когда в зал вносятся окровавленные вещдоки, носит восторженный характер. Трагедия превращается в зрелище.

Так рассуждала Наташа, спускаясь вниз по лестнице, когда лицом к лицу столкнулась с преградившим ей дорогу незнакомцем. Она даже вздрогнула от неожиданности.

Это был высокий молодой человек в черном костюме, тот самый, который дружески кивнул ей в зале суда. В правой руке он сжимал пухлый портфель, а через левую было перекинуто аккуратно сложенное пальто.

— Здравствуйте, Наталья Михайловна! — приветливо улыбаясь, произнес он. — Рад наконец-то познакомиться с вами.

Наташа скользнула взглядом по его лицу: