Чечня: Трагедия Российской мощи. Первая чеченская война

Куда более уместной фигурой в этих обстоятельствах был доброволец из радикально-националистского украинского движения УНА/УНСО по имени Сашко Билый – человек, выглядевший так, как будто он родился в пещере. У него было массивное лицо с прямым, скошенным прямо от бровей лбом, выступающей челюстью и сломанным носом; он носил американскую бейсболку задом наперед и зеленую исламскую головную повязку Он говорил, что приехал сюда «сражаться с русским империализмом и помочь разрушить русскую империю»: «<…> а затем на ее руинах мы построим новую, действительно великую славянскую державу, которая объединит всех славян во главе с украинцами, старейшим, величайшим и чистейшим славянским народом». Несколько месяцев спустя мне сказали, что он погиб в бою в Грозном[51].

Сашко Билый был одним из, вероятно, двадцати украинских волонтеров, которые воевали в Чечне; я встречал троих из них, а также однажды встретил четырех арабов. В целом там могло быть несколько десятков арабов, один из которых, принявший военное имя Хаттаб, как сообщали, стал местным командиром и остался в Чечне после войны. Кроме того, я слышал о нескольких афганских моджахедах, но никогда их не встречал, а также время от времени мне попадались добровольцы из Дагестана, в общей сложности где-то дюжина, причем большинство из них были этническими чеченцами. Вот и всё – не так уж много в сравнении с официальными российскими заявлениями про «шесть тысяч исламских наемников, воюющих на стороне Дудаева»³⁴.

Российское решение о вводе войск и геополитика нефти

События в России сентября – декабря 1993 года гарантировали успех российской либерально-капиталистической революции 1990-х годов и сохранение у власти ельцинской администрации. Но в то же время они имели катастрофические последствия для отношений между Россией и Чечней. Разгром Ельциным коммунистической и националистской парламентской оппозиции не просто дал российскому руководству возможность подумать о менее раздражающих факторах: на фоне принятия новой российской Конституции вдобавок к этому еще отчетливее стал заметен отказ Чечни поставить свою подпись под федеративным договором, тем более после того, как специальное соглашение в марте 1994 года наконец подписал Татарстан.

В установлении истоков Чеченской войны самым важным фактором необходимо считать именно отказ дудаевского правительства подписать ту или иную форму федеративного или конфедеративного договора. Если бы не этот отказ, напряженность между сторонами и скрытые попытки России избавиться от Дудаева могли продолжаться, но войны не было бы. Уже в 1991 году было понятно, что российские вооруженные силы очень не хотели оказаться вынужденными предпринять очередную попытку подавить национальное движение, а в 1994 году сторонники прямого вторжения составляли незначительное меньшинство в российской администрации. Что же касается Дудаева, то российские министры «хотели ранить, но боялись ударить» его. Чего бы ни стоили подобные заявления, но первым поводом для ввода войск, названным Ельциным перед лицом российского народа в декабре 1994 года, была именно «защита территориальной целостности России»³⁵.

Но при этом, как мы увидим, ельцинский режим не имел выраженно военного характера, а его представители не были вдохновлены сильным чувством русского национализма, – хотя некоторые из них действительно полагали, что могут взывать к русскому народу подобным образом. В конечном итоге лишь настолько критический вопрос, как территориальная целостность России, мог действительно привести к вторжению в Чечню. Таким образом, вопрос об отказе предоставить Чечне автономию не стоял (хотя именно об этом иногда пишут в западной прессе). Если бы в 1993–1994 годах Дудаев был готов к переговорам о широкой автономии или конфедерации на той же основе, что и Татарстан, это было бы принято Ельциным³⁶. (Но конечно, Дудаев справедливо опасался, что это не обязательно положит конец завуалированным попыткам России избавиться лично от него, и с этой точки зрения его упрямство можно понять.)

С другой стороны, конечно, существовали и дополнительные причины для ввода войск в Чечню. Главной среди них был нефтепровод, проходящий от нефтяных месторождений Азербайджана через Дагестан и Чечню до порта Новороссийска, и в этом контексте – опасения, связанные с Турцией, соперничество с ней и страх нарастающего турецкого влияния. Поэтому, как говорили мне российские чиновники и офицеры, одна из причин того, что Россия никогда не сможет признать независимость Чечни, заключалась в том, что, если туркам удастся открыть свое посольство в Грозном, они превратят Чечню «в базу в нашем тылу». Корнями страх перед Турцией уходит в старинные российские национальные опасения, но он вызван также и новым, крайне неприятным осознанием того, что российские силы на Черном море теперь сильно уступают турецким³⁷ (об истории русско-турецкого соперничества в этом регионе и его катастрофических последствиях для населяющих его народов см. девятую главу).