Чечня: Трагедия Российской мощи. Первая чеченская война

Сразу же после июльского захвата заложников состоялась встреча руководителя ельцинской администрации Сергея Филатова и главы чеченского Временного совета Умара Автурханова (бывшего майора милиции и сторонника Завгаева). 1 августа Временный совет объявил Дудаева низложенным и провозгласил (что было явной фикцией), что он принял власть на себя. Незадолго до этого, 29 июля, российское правительство выпустило заявление с рядом серьезных обвинений в адрес Дудаева, в которых утверждалось, что он захватил власть путем государственного переворота. Описывая ситуацию в Чечне как «практически вышедшую из-под контроля», российское правительство предупредило, что будет защищать граждан России от насилия. В российской прессе это связывали со столкновениями между Дудаевым и Лабазановым в Грозном: заметное место в российских СМИ занимали кадры отрубленных голов убитых в бою людей Лабазанова, которые были выставлены на главной площади Грозного, что сопровождалось комментариями о «варварстве» дудаевского режима. Активность ФСК в Чечне возросла, и в конце августа дудаевские силы арестовали в Чечне некоего полковника этой службы.

Однако и на этой стадии основная часть российского руководства была настроена действовать путем вооружения Временного совета, а не прямого вмешательства. Слова Ельцина в телевыступлении 11 августа не были лицемерием и отражали те советы, которые он тогда получал:

«Насильственное вторжение недопустимо и не должно осуществляться. Если мы используем силу в Чечне, то поднимется весь Кавказ, начнется такое волнение и будет столько крови, что никто и никогда нам этого не простит. Это абсолютно невозможно. Но ситуация в Чечне сейчас меняется. Роль оппозиции Дудаеву возрастает. Так что я бы не сказал, что мы вообще не влияем на ситуацию»⁴⁴.

Согласно инсайдерской информации, которую я получал в то время, главную роль в решении не атаковать Чечню прямо и немедленно играли тогда осторожность и, прежде всего, экспертные рекомендации военных; план Шахрая совершить воздушный налет на Грозный с целью захвата Дудаева был отвергнут армией и в частной беседе назван Олегом Лобовым «лунатическим». В этом контексте ноябрьское утверждение генерала Грачева о том, что захватить Грозный можно «одним парашютно-десантным полком за два часа», следует считать характерной пустой похвальбой – даже Грачев не был настолько глуп. Такими же были и публичные (и, я уверен, приватные) рекомендации Временного совета оппозиции в Надтеречном районе – по крайней мере до того момента, как Дудаев не разбил его силы в ноябре. Вот что сказал мне Бислан Гантамиров в Знаменском 10 августа: «Я уже говорил и повторю, что в случае российского вмешательства против этого объединится весь чеченский народ. Это будет катастрофа».

Важно отметить, что, согласно правительственным материалам, которые автор этой книги получил по неофициальным каналам в августе и сентябре 1994 года, на тот момент российские разведывательные службы (военная разведка ГРУ и тогдашняя федеральная внутренняя разведывательная служба ФСК во главе с Сергеем Степашиным) настоятельно советовали не осуществлять прямое военное вмешательство – по крайней мере до тех

пор, пока у российской армии не будет больше времени для подготовки и концентрации необходимых сил на границах с Чечней⁴⁵.

Столь же настоятельные советы давали армейские командиры Северо-Кавказского военного округа. Они указывали, что в августе 1994 года в самом этом регионе едва ли присутствовало хотя бы 10 тысяч человек российских войск, причем большинство из них было занято в качестве миротворцев в Осетии и Ингушетии – этого и близко не было достаточно для сокрушения дудаевских сил, численность которых они оценивали более чем в 20 тысяч человек, считая всех вооруженных чеченцев, способных стать на сторону Дудаева в случае российского вторжения. Таким образом, абсолютно хаотичная природа российского вмешательства в декабре 1994 года становится понятной, лишь если предположить, что соответствующее решение было состряпано в последний момент – это особенно подчеркивал генерал Эдуард Воробьев, который отказался от командования операцией, исходя именно из того, что у нее не было плана и она не была подготовлена.