Чего мужчины не знают

– Ко мне, ко мне он пришел… – снова закричала она и в этом выкрике слышалась странная смесь гордости и глубочайшего страдания. Он пришел ко мне, я была достаточно хороша для этого. Он не пошел на Риттергассе… к этой женщине… – Когда ему нужно было что-нибудь, он приходил ко мне… и я выносила все… все выносила, ваше превосходительство, – повторила она менее громко. – Я выносила тревогу за мужа и за детей, и за маленького, здесь… она положила руку на свой тяжелый живот, уже не вытирая свободно катившихся слез. – Я не знаю, как я не сошла с ума… все из-за этого человека… А он все время подло врал мне, обманывал меня… собирался откупиться от меня наградой, полученной за убийство, чтобы жениться на этой женщине… Он сделал это для нее, не для меня… И я ничего не знала, ничегошеньки… Живешь всемером в одной комнате и не знаешь, что делается кругом… Он один сделал это, и если вы повесите его, так ему и надо…

Присутствующие вслушивались в ее слова затаив дыхание, как-бы слушая заключительную сцену какой-то драмы. Дросте тоже еле дышал. Teперь кровь медленно прилила обратно к его рукам и лицу, похолодевшим во время рассказа. Фрау Рупп внезапно упала на скамью и уткнувшись лицом в руки, разразилась прерывистыми рыданиями резко, по-звериному вскрикивая. Дросте сидел, словно примерзши к судейскому креслу. Ему хотелось подойти к фрау Рупп, взять в руки ее влажную голову и погладить ее. Eе защитник, Брупе, уговаривал ее. Как только она кончила говорит, в зале поднялся шум, присяжные перешептывались, скамьи прессы были настоящим лесом жестикулирующих рук. Дросте охватила глубокая усталость, которую дает только удовлетворение исполненным делом.

В то же самое время он обдумывал последствия признания фрау Рупп. Он взглянул в сторону прокурора теперь была очередь того заговорить. Среди всего этого волнения сам Рупп сидел неподвижно. На его лице выражалось удивление, как будто случившееся было выше его понимания. Дросте повернулся к нему.

– Что вы можете прибавить к тем показаниям, которые только что слышал суд? – спросил он, пытаясь придать своему охрипшему голосу резкую нотку.

Рупп грузно поднялся, переминаясь с ноги на ногу. Вскрикивания его жены покрывали шум царивший в зале.

– У моей жены часто бывают подобные припадки, – промямлил он, глядя на фрау Будекер, как будто теперь она должна была прийти ему на помощь.

– Признаетесь ли вы в том, что отравили свою мать? – спросил Дросте. Рупп задумался, затем отрицательно покачал головой.

– Нет, это не так, – сказал он. Жена ревнует, поэтому и сваливает все на меня.

По залу пронеслись шепот негодования и сердитое шипение. Рупп быстро сел на место. Прокурор встал.

– Я требую, чтобы вынесение решения было отложено, – с наигранным пафосом вскричал он. Я отказываюсь от обвинения Алоиса Руппа в сообщничестве и теперь обвиняю его в убийстве с заранее обдуманным намерением.

– Решение по данному процессу откладывается впредь до дальнейшего рассмотрения дела, – объявил Дросте.

Его голос совсем изменил ему и ему пришлось дважды повторить свои слова, прежде чем кто-либо в зале понял их. Зал суда медленно очищался под звуки шарканья ног, скрипение стульев, разговоров и выкриков, одним словом при всех признаках волнения присутствующих. Во время всего этого замешательства фрау Онхаузен встала и подошла к барьеру.

– По всей вероятности я больше не понадоблюсь? – вежливо спросила она.

– Нет, нет, мадам. Можете отправляться домой и считать, что вы с пользой провели день, – ответил ассесор Штейнер.

Служители и надзиратели занялись теперь фрау Рупп. Она лежала головой на барьере, а ее крики дошли уже до степени конвульсий. Дросте собрал свои бумаги и сошел с судейского места. Против всех правил он приблизился к обвиняемой, чувствуя потребность утешить ее хоть одним человеческим словом после всех тех страданий, которые он ей причинил. Но фрау Рупп ничего не слышала и не видела. В обрывистых словах она высказывала все свое горе – ее муж изменил ей, а она ничего не знала.