Чехов без глянца

С рассказами Чехова, так называемыми «Пестрыми рассказами», мне пришлось познакомиться доволь­но рано, почти в самом начале литературных вы­ступлений Антона Павловича, когда он писал под разными веселыми псевдонимами в «Стрекозе», в «Осколках», в «Будильнике». Потом на моей памя­ти, на моих глазах, так сказать, он начал переходить от юмористических мелочей к серьезным художест­венным произведениям. В то время он был извес­тен все еще по-прежнему — как Чехонте, автор коро­теньких веселых рассказцев. И слышать о нем при­ходилось не что-нибудь существенное и серьезное, а больше пустячки да анекдотики, вроде того, на­пример, будто Чехов, нуждаясь постоянно в весе­лых сюжетах и разных смешных положениях для ге­роев, которых требовалось ему всегда множество, объявил дома, что станет платить за каждую выдум­ку смешного положения по десять копеек, а за пол­ный сюжет для рассказа по двадцать копеек, или по двугривенному, как тогда говорилось. И один из бра­тьев сделался будто бы усердным его поставщиком. Или рассказывалась такая история: в доме, где жи­ли Чеховы, бельэтаж отдавался под балы и свадьбы, поэтому' нередко в квартиру нижнего этажа сквозь потолок доносились звуки вальса, кадрили с гало­пом, польки-мазурки с назойливым топотом. Чехов­ская молодежь, если бывали все в духе, начинала шумно изображать из себя приглашенных гостей и весело танцевать под чужую музыку, на чужом пи ру. Не отсюда ли вышел впоследствии известны!! рассказ «Свадьба» и затем водевиль на ту же тему?.

Михаил Павлович Чехов:

«Сказкам Мельпомены», изданным в 1884 году, ка» говори тся, не повезло. Она была напечатана вти

пографии А. А. Левенсона в долг, с тем чтобы все расходы по ее печатанию были погашены в первую голову из ближайшей выручки за книжку. Но не пришлось выручать даже и этих расходов, и вот по какой причине: владельцы книжных магазинов, ко­торым «Сказки Мельпомены» были сданы на ко­миссию, вообразили, что это не театральные рас­сказы, а детские сказки, и положили ее у себя в дет­ский отдел. Случались даже и недоразумения. Так, один генерал сделал заведующему книжным магази­ном «Нового времени» скандал за то, что ему про­дали такую безнравственную детскую книжку. Что сталось потом со «Сказками Мельпомены», не знал даже и сам автор. Такая же неудача постигла и дру­гую книгу Чехова того времени. Она была уже напе­чатана, сброшюрована, и только недоставало ей об­ложки. В эту книгу вошли, между прочим, рассказ «Жены артистов», впоследствии напечатанный в «Сказках Мельпомены», и «Летающие острова». Книжка же была очень мило иллюстрирована бра­том Николаем. Я не знаю, почему именно она не вышла в свет и вообще какова была ее дальнейшая судьба.

Николай Дмитриевич Телешов:

Тогдашняя критика высокомерно молчала; даже «нововременский» зубоскал Буренин, сотрудник то­го же издательства, которое выпустило эту книжку, отметил ее появление таким четверостишием:

Белл етристику-то — эх, увы!

Пишут Минские да Чеховы,

Баранцевичи да Альбовы;

11очитаешь — станет жаль Бовы!

<...> Далеко не сразу был он признан влиятельной критикой. Михайловский отозвался о нем холод­но и небрежно, а Скабичевский почему-то проро- 227

чил, что Чехов непременно сопьется и умрет иод забором.

Дмитрий Васильевич Григорович (1822-1900), пи­сатель. Письмо Л. /7. Чехову, 25 марта 1886г.: Милостивый Государь Антон Павлович, около года тому назад я случайно прочел в «11е- терб<ургской> газете» Ваш рассказ; названия его теперь не припомню, помню только, что меня по­разили в нем черты особенной своеобразности, а главное, — замечательная верность, правдивость в изображении действующих лиц и также при опи­сании природы. С тех пор я читал все, что было подписано Чехонте, хотя внутренно сердился на че­ловека, который так еще мало себя ценит, что счи­тает нужным прибегать к псевдониму. Читая Вас, я постоянно советовал Суворину и Буренину следо­вать моему примеру. Они меня послушали и теперь, вместе со мною, не сомневаются, что у Вас иаспюя- щий талант, — талант, выдвигающий Вас далеко из круга литераторов нового поколенья. Я не журна­лист, не издатель; пользоваться Вами я могу, только читая Вас, если я говорю о Вашем таланте, говорю по убеждению. Мне минуло уже 65 ле г, но я сохра­нил еще столько любви к литературе, с такою го­рячностью слежу за ее успехом, так радуюсь всегда, когда встречаю в ней что-нибудь живое, даровитое, что не мог, — как видите, — утерпеть и протягиваю Вам обе руки. Но это еще не все, вот что хочу при бавить: по разнообразным свойс твам Вашего песо мнеиного таланта, верному чувству внутреннего анализа, мастерству в описательном роде (метель ночь, местность в «Агафье» и т. д.), чувству плас тичности, где в нескольких строчках является пол пая картина: тучки на угасающей заре: «как пепел tu тгтухающих угольях...» и т. д. — Вы, я уверен, призва 228 ны к тому, чтобы написать несколько превосход