Чехов без глянца

Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865-1941),про­заик, поэт, драматург, литературный критик, философ, религиозный мыслитель. Муж 3. Н. lunnuyc: Мягкая меховая шапка гречником, длинная мос­ковская шуба, слегка шаркающие калоши и знако­мый басок:

— Голубчик, хорошо в Петербурге. Люблю я петер­бургскую литературную среду. Да и вообще хоро­шо быть русским литератором. Превосходнейшие люди — русские литераторы...

Мы идем с Чеховым в зимний день где-то около Исаакиевского собора. Идем, чтобы захватит!» еще одного «превосходнейшего человека» и пойти вме­сте куда-нибудь пообедать, — ну, хоть к Пал кину, что ли. В те времена все мы были непритязательны.

— 11еужели уж гак хороша литераторская жизнь? — говорю я, смеясь.

Смеется и Чехов, тихонько. Нет, он говорит искрен­но. В голосе, в глазах — ирония, но она у него всегда, неотделимая от него, и вряд ли он сам ее замечает.

Игнатий Николаевич Потапенко:

Петербург был для Антона Павловича чем-то же­ланным и в то же время запретным. <...> 235

Все ежемесячники, за исключением «Русской мыс­ли» и «Русского вестника», к котором)'А. П. не имел никакого отношения, издавались в Петербурге, и там были сосредоточены все главные литератур­ные силы.

Понятно, что и литературные связи А. П., которые с каждым годом расширялись, были главным обра­зом в Петербурге. Там, а не в Москве был впервые замечен и признан его талант. Гам издавались его книги, а журналы наперебой звали его к себе со­трудничать. Да даже и раньше того момента, когда был замечен его талант, в Петербурге, в лейки неких «Осколках» и в «Петербургской газете», главным об­разом помещались его рассказы, и оттуда шли пер­вые скромные заработки.

Словом, если Москва дала ему медицинские позна­ния и сделала его врачом, то восприемником его литературной карьеры был Петербург. И, сколько мне помнится, в Петербург он всегда ездил с удовольствием. В Москве у него шла посто­янная, напряженная работа. Даже в Мелихове, ко­торое он любил, как птица любит ею самой свитое гнездо, он не был избавлен от всегдашней заботы о средствах к жизни. В Петербург же он приезжал как будто на гастроли.

Здесь были люди, у которых он мог считать себя как дома. С семейством А. С. Суворина он был в прекрасных отношениях, и там для него был все­гда готов «и стол и дом».

Правда, он не особенно любил там останавливать­ся, но это происходило не от недостатка любезнос­ти со стороны хозяев или недоверия с его стороны, а просто от желания не стеснять ни других, ни себя. Быть кому-нибудь обязанным без уверенности в том, что он сможет отплатить, было для него настоящим пугалом. И если он иногда останавливался в гости­нице, то это вызывалось не необходимостью, а его капризом.

В самом же Петербурге он был, что называется, нарасхват. Всюду его звали, всем хотелось видеть его своим гостем. Литературных приятелей у него было множество, со всеми надо было посидеть, поболтать, распить бутылку вина. А кроме того, наполняли время и литературные дела, так как круг его литературных отношений расширился.

И петербургский образ жизни был совсем иной, более подходящий к его вкусам, чем московский, и менее для него вредный. Петербуржцы — домосе­ды по преимуществу. Московская трактирность им не по нутру. И потому тут жизнь проходит спокой­нее и здоровее.

Он всегда говорил, что в Петербурге у него голова как-то яснее, чем в Москве. Это понятно. Когда люди спрашивают другу друга: где мы встретимся вечером? - в Петербурге это значит: я к вам при­еду или вы ко мне? Когда такой же вопрос задают в Москве, это значит: в «Эрмитаже», в «Метропо­ле», в «Праге» или у «Яра»?

И в этом отношении Петербург был благоприятен для его здоровья. Здесь он и спать ложился рань­ше, и нервы его были спокойнее. И, конечно, он давно оставил бы Москву и ста,! бы жить в Петербурге, если бы не убийственный для его легких климат нашей северной столицы. Эта вечная сыросгь, постоянные неожиданные смены тепла холодом и холода теплом, ветры — все это для него было переносимо только в самой небольшой дозе. И он, под личиной постоянного бронхита все­гда подозревавший прятавшуюся за ним свою бо­лезнь, стремился в этот город и боялся его.

Владимир Алексеевич Тихонов (1857-1914), драма­тург, прозаик:

В 1891 году; 5 января, т. е. в Крещенский сочель­ник, вечером, в квартире 11етра Петровича Гнедича