Чехов и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Чехов к православию — государственной религии Российской империи, с юных лет относился без пиетета, даже, можно сказать, неприязненно. Судя по кругу чтения Антона Чехова-гимназиста, он в те годы симпатизировал отнюдь не славянофилам, а представителям либерально-демократической мысли 60-х — 70-х гг.: Некрасову, Писареву, Добролюбову, Тургеневу, Грановскому, Л. Толстому и др., не разделяя при этом ни нигилистских, ни народнических идей своего времени. Трудно определить, кого из перечисленных публицистов и писателей Чехов особо чтил в свои гимназические годы. Однако известно, что уже тогда он был большим поклонником Ивана Тургенева — «западника» и либерального демократа, в романах которого главным героем делался персонаж, несущий начало развития, революционное в своем существе, <который> сознательно ставит перед собою цель служить прогрессу общества, отрицать и уничтожать то, что тормозит его развитие. Тургенев писал о своем герое: «…если он называется нигилистом, то надо читать: революционером». ‹…› Добролюбов ‹…› пишет о галерее созданных Тургеневым типов: «Каждое из этих лиц было смелее и полнее предыдущих, но сущность, основа их характера и всего их существования была одна и та же. Они были вносители новых идей в известный круг, просветители, пропагандисты…» [ЛОТМАН Л.М.].

Любовь к Тургеневу Чехов пронес через всю свою жизнь. Письма зрелого Чехова свидетельствуют о его осведомлённости во всём, что касается Тургенева — от издания сочинений до тургеневских спектаклей, рецензий и т. д. В них же дана оценка значимости Тургенева для русской литературы и характеристика почти всех его произведений Особенно высоко Чехов ставил «Отцов и детей»:

Боже мой! Что за роскошь «Отцы и дети»! Просто хоть караул кричи. Болезнь Базарова сделана так сильно, что я ослабел, и было такое чувство, как будто я заразился от него. А конец Базарова? А старички? А Кукшина? Это чёрт знает как сделано. Просто гениально[93].

Впрочем, далее в этом письме следует нелицеприятная чеховская критика женских персонажей Тургенева. Несомненно, что помимо чисто литературных аспектов прозы Тургенева, которые Чехов внимательнейшим образом изучал и переосмысливал, ему импонировал и главный герой Тургенева — разночинец-интеллигент, сугубый прагматик и атеист. Люди этого типа, вошедшие усилиями писателей-шестидесятников в русскую литературу, возмущали общественное сознание россиян, и Чехов-гимназист всматривался в них как в самого себя — внимательно, изучающее и критически. Другим литературным кумиром Антона Чехова был опять-таки писатель либерально-демократической направленности — Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. В письме А. Н. Плещееву от 14 мая 1889 г. он говорит о своем отношении к скончавшемуся М. Е. Салтыкову-Щедрину:

Мне жаль Салтыкова. Это была крепкая, сильная голова. Тот сволочной дух, который живет в мелком, измошенничавшемся душевно русском интеллигенте среднего пошиба, потерял в нем своего самого упрямого и назойливого врага…

Из русских писателей-классиков, которых читал и чтил в молодые годы Антон Чехов, относится, как уже говорилось, и Николай Семенович Лесков. Добавим к вышесказанному одну биографическую подробность: лишь Лескова да Островского отец Антона, Павел Егорович Чехов, признавал писателями [РЕЙФ. С. 150].

По мнению литературного критика и мыслителя Михаила Меньшикова, близко знавшего зрелого Антона Чехова[94], в духовном отношении писатель являл собой особый тип «шестидесятника»: