Человеческое и для людей (СИ)

От василькового к топазному, а затем — к аквамариновому, а после — к салатовому, а потом — к малахитовому; каждый сантиметр камня и воздуха был пронизан сине-зелёным, голубо-мятным, чернично-хвойным светом, излучаемым филлидиями и мелкими искрами, вьющимися вокруг них: летающими плавно, неторопливо, будто бы вальяжно и в основном близко — в центре пещеры их кружилось крайне мало, значительно меньше, чем по краям…

(…мельчайшие осколки лазурита, амазонита, изумруда, сапфира и авантюрина; драгоценные минералы, которые искрошили в пыль и смешали с живым — с растущим вопреки темноте; с противоречащим ей, подавляющим её и побеждающим её — заявляющим: «Нет. Я есть и я отказываюсь уступать тебе свой дом, свои корни и своё наследие; я остаюсь и закрепляюсь и помяни моё слово: не ослабею и никуда не уйду»…).

(…и темнота склонилась, но до конца не сдалась — ссохлась и распласталась, но не исчезла бесследно: решила затаиться в углах и защищённой хуже всего середине и дождаться удобного для отмщения момента, который не наступит никогда — вечно пребудет на камнях и между ними сложившееся устойчиво-неустойчивое равновесие, чудесное как есть — своею сутью, и посылом, и внешностью, и просто само по себе…).

Это место (чем бы оно ни являлось и где бы ни находилось) было отнюдь не таким нереальным-невозможным-немыслимым, как Лестница в небо, однако равно пленительным — абсолютно по-другому, совсем иначе; здешняя красота, пусть она и очевидно была придумана и воплощена кем-то, казалась более… естественной: словно бы более природной, а потому дружелюбной, а не громоздящейся и довлеющей.

Его сильнейшество Лихт скорее всего не хотел «демонстрировать величие», но получился у него именно громогласный манифест — тут, в небольшой и уютной каменной комнате, отовсюду, даже из самого основания, слышался сдержанный, участливый, мягкий, доверительный шёпот…

— Добро пожаловать в грот для размышлений о тщете всего сущего.

Или же нет.

Или да.

Или нет? Или частично? Или в каком-то смысле? Или у каждого — свои ассоциации?

Грот для размышлений о тщете всего сущего?!

Иветта на Хэйса вытаращилась — тот, приподняв брови и не особо успешно сдерживая улыбку, на неё спокойно смотрел; а затем фыркнул…

(Во многом) Отмороженный. (В формулировках) Отбитый. (Всё же заметно) Пришибленный. Приближённый. Фыркнул .

…и сказал:

— Поверьте, название придумывал не я; этот грот — одна из древнейших достопримечательностей Вековечного Монолита. Сотворён он был его сильнейшеством Зереном, первым Архонтом Удивления, ещё в самом начале его времени — и он и дал ему название: «Грот Для Размышлений О Тщете Всего Сущего».

Иветта буквально слышала в этом — прости Неделимый — «названии» Заглавные Буквы, Придающие Вес Каждому Слову, и не смогла удержаться:

— А диваны он сотворил для чего? Чтобы Приближённые размышляли о тщете всего сущего с комфортом?

Здесь… ну… действительно стояли диваны. Тёмно-коричневые, «кожаные», широкие и длинные — они придавали Гроту Для Размышлений О… тьфу, нет уж: они придавали Гроту дополнительное очарование и уют, что его открывшемуся предназначению противоречило, разве не так? Или его сильнейшество Зерен считал, что думать о бессмысленности и бесплодности людей побуждает удобство? Что ты тем больше склонен рассуждать о сумбурности мироздания и бесполезности собственных действий, чем тебе лучше?

(Возможно, в этом имелась какая-то своеобразная — архонтовская — логика, но… Но. Но!).

— Диваны — дело загадочных мыслей её сильнейшества Анры. Что интересно, она поставила их тоже в самом начале своего времени.

Её сильнейшество Анра — вторая Архонтесса Удивления, то есть следующая, то есть преемница Зерена; да, подобное «разделение труда» всё вразумительно объясняло.

— До её времени о существовании этого места не знал никто, кроме, собственно, создателя, затем же… Как видите, особой популярностью этот грот не пользуется и не пользовался никогда — по… многим причинам. Одной из них является то, что его сильнейшество Зерен принял окончательное решение передать Трон — именно здесь.