Человек: 1. Теория большого надувательства

На двери его городской квартиры был установлен наисовременнейший цифровой замок, который открывался при помощи специальной пластиковой карточки, но мне она не понадобилась. Я вошёл в довольно тесную прихожую, забитую целой грудой неряшливо сваленных вещей. Тут было несколько пар кроссовок, множество дорогих сверхмодных туфель, целый ворох разноцветных рубашек, кожаные куртки, плащи. Всё это хозяйство было небрежно всунуто на полки, развешано на перекошенных вешалках, набросано горой. Видимо, Аммагамма не отличался аккуратностью. Маленькая гостиная тоже не блистала порядком. На столе в пепельнице было полно окурков, рядом стояла почти пустая бутылка вина, заткнутая пробкой, на тарелке лежали засохшие объедки. Похоже, Редж холостяковал, гостей не приглашал, здесь бывал редко, и тутошний не

показушный интерьер его полностью устраивал. Он здесь расслаблялся.

Я покопался в буфете. Никакого интереса его содержимое для меня не представляло. Тогда я заглянул в спальню. Смятое неубранное постельное бельё, раскиданные по полу носки, снова пепельница, доверху заполненная выкуренными до фильтра сигаретами, стоящая на прикроватной тумбочке. Вся эта вопиющая неряшливость резко контрастировала с новейшим цветным телевизором, с лазерным проигрывателем последней модели и с очень бережно сложенными коробками компакт-дисков. Наверное, только именно к этим вещам Редж относился с достаточным уважением. Я пошарил под подушкой, под матрацем, полистал толстый телефонный справочник, находящийся по соседству с телефонным аппаратом, чей белый пластмассовый корпус был в трещинах и в жирных грязных пятнах, повыдвигал ящики тумбочки. Ничего, достойного внимания. Оставались ещё кухня, ванная и туалет, но и там я тоже обнаружил только запустение и беспорядок. Ни записных книжек, ни писем, ни каких-то бумаг, ни компьютера. Я опять вернулся в спальню, сел на краешек кровати и стал размышлять: «Не может быть, чтобы Редж не вёл никаких записей. А, с другой стороны, если он что-то знал, то он вряд ли бы делал их открыто. В этом случае он явно не желал бы, чтобы записи попали в чужие руки.

Значит, существует где-то хорошо спрятанная информация. Но где? В его скромной городской квартире я ничего не нашёл. Видимо, придётся отправляться в роскошный загородный дом Аммагаммы, у моря. Однако туда я уже опоздал, наверняка, там полно полиции». От нечего делать я взял стопку компактов и начал рассматривать их обложки. В основном это были концертные и студийные записи группы, плюс несколько альбомов других современных исполнителей, которые, скорее всего, вызывали симпатию у Реджа. Помимо аудиодисков были и фильмы. Пара-тройка ужастиков, шпионский боевик и какая-то неизвестная мне комедия. Я уже собрался уходить, не солоно хлебавши, когда заметил, что на обложке шпионского боевика на заднем плане среди прочих фотографий участвующих персонажей есть и моё изображение. Фотомонтаж был сделан мастерски.

Возможно, сам Редж его и сделал. Под моей немного грустной физиономией стояло имя какого-то второразрядного актёра.

Есть! Эврика! Нашёл! Да, ловко он придумал. Теперь главное, чтобы сам диск не обманул моих надежд. Я вставил его в проигрыватель. На одиннадцатой минуте фильм резко прервался, и на экране телевизора возникло заспанное лицо Реджа. Одет он был в чёрную футболку, на которой розовыми буквами было написано «Аммагамма». В поле зрения видеокамеры больше ничего не просматривалось. Редж сидел близко к объективу, поэтому, где производилась съёмка, сказать было сложно. Дата же в верхнем правом углу стояла. Запись была сделана девять месяцев тому назад. Аммагамма курил сигарету, и периодически во время своего монолога его рука с сигаретой исчезала из кадра. К концу записи я понял, что он не столько невыспавшийся, сколько выпивший – в конце речи в его руке появился стакан, на три четверти наполненный какой-то синеватой жидкостью, которую он одним махом вылил в рот, потом ухнул и, не попрощавшись, пропал навеки. Вот что я услышал:

«Привет, Алекс! Если ты смотришь эту запись, значит, меня нет среди живых. Значит, меня прикончили. А если смотрит кто-то ещё – будь он трижды проклят! Но я всё-таки надеюсь, что меня лицезреешь именно ты – Александр Сазонов, мой старый друг и