Человек идет в гору

Мишин уже выходил из кабинета, когда Александр Николаевич его окликнул:

— Постой! Ну, что ты будешь делать, замминистра, — а память девичья, — он пригнулся, доставая что-то из нижнего ящика стола.

Мишин увидал большой пакет из плотной розовой бумаги.

— Вчера в Мосторге покупал я жене цветных ниток. Да вспомнил, что и твоя Машенька рукодельница. Вот, бери. Полный набор цветов для вышивания… художественная работа!

Мишин, покраснев, стал отказываться.

— Бери, бери. Вышивание, слыхал я, укрепляет женские нервы. Я это к тому говорю, что управляться с таким муженьком, как ты, — судьбина тяжелая.

Вечером Мишин вызвал к телефону главного инженера и вместе с ним наметил состав бригады конструкторов и технологов, которая должна была выехать в Ростов на завод Ростсельмаш для изучения опыта комбайностроения. Другая бригада направлялась в Москву за чертежами.

В конце разговора главный инженер спросил:

— Семен Павлович… это, конечно, код?

Он намекал на слово «комбайн», понимая под ним новую конструкцию самолета.

Мишин расхохотался от упорной недоверчивости Солнцева.

— Послушай, Александр Иванович, — сказал Мишин, в голосе его появились басовитые нотки. — Я бы тебе сейчас такой сказал «код»! Да счастье твое, телефонной барышни стесняюсь!..

В гостинице Мишин велел летчику Бирину запросить сводку погоды по маршруту Москва — Ростов.

Бирин, любопытно блеснув янтарными глазами, осторожно спросил:

— Если не секрет, по какому делу, Семен Палыч?

— Не секрет, — улыбнулся директор, — полетим изучать новый корабль. Степной, правда. Комбайн.

Густые брови Бирина поднялись на середину лба, от удивления он даже присвистнул:

— Вот так разворот. На все сто восемьдесят градусов!

* * *

С крутого волжского берега открывался вид на рабочий поселок: многоэтажные белые дома с ажурными, будто резными из слоновой кости, балкончиками тихо плыли в густой зелени садов. Слева желтоватой подковой выгнулся стадион, и рядом уходила в небо железная вышка с розовым куполом парашюта. Здесь все было новым, старым осталось только одно название — поселок.

Сходя с трамвая, Чардынцев тронул Потапа Дмитриевича за плечо:

— Тут поблизости живет мой фронтовой товарищ. Я обещал навестить.

— Весь день еще впереди, — с откровенным неудовольствием отозвался Потап Дмитриевич. — Друзей навещают к вечеру. А начальство, Алексей Степанович, завсегда с утра застать можно. Вот заковыка в чем.

— Нет, — сказал Чардынцев, — начальства много, а товарищ в этом городе у меня один. Зайдем!

Адрес был записан в блокноте, но Чардынцев хорошо его помнил. Дверь отворила Анна. Глаза ее стали большими-большими, в них, как в весеннем небе, густела знакомая синева.

— Алексей Степанович!

— Он самый! — сказал Чардынцев, смеясь и пожимая ей руку. — Только немного получилось не так, как обещал: нет батареи бутылок, нет общего друга нашего — Феди Сухова.

— Где же он?

— Право, не знаю. Года два тому назад он был военным губернатором где-то в Германии.

— Ха-ха-ха! Представляю его губернатором! — громко засмеялась Анна. Ей вторил басовитый хохоток Чардынцева.

— Что же я! — спохватилась вдруг Анна. — Держу гостей у порога.

— И я хорош! — в тон ей проговорил Чардынцев, — не представил, знакомьтесь: Потап Дмитриевич.

Потап Дмитриевич с неожиданной для его возраста ловкостью шагнул к хозяйке и протянул ей руку.

— Проходите, пожалуйста, — пригласила она, распахивая дверь в одну из комнат.

Снова обступил Чардынцева уют счастливой семьи, уют, казавшийся ему всегда недосягаемо чужим.

Как и все люди с очень богатым и ярким совместным прошлым, они почти не касались словами этого прошлого, ибо оно ощутимо присутствовало во взглядах, в улыбках, в самом воздухе давно желанной встречи.

— А где Николай Петрович? Уже на работе? — спросил Чардынцев.

— Вы помните даже его имя? — ответила Анна вопросом же.

— Хороших людей грешно не помнить.

— Но ведь вы его совсем не знаете.

— Зато я знаю вас.

— Разве этого достаточно?

— Вполне. Муж Анны Сергеевны не может быть плохим человеком! — Оба рассмеялись.

— Николай еще не вернулся из Москвы, — сказала Анна, накрывая на стол белую скатерть.

— Жаль! Не пришлось познакомиться, — подосадовал он. — Вы работаете, конечно? На заводе?

— На заводе, — кивнула Анна и пристально взглянула ему в глаза. Тревожная заботливость светилась в ее взгляде. — Вы все спрашиваете, товарищ полковник. А о себе молчок?

Он грустно улыбнулся.

— Что же о себе? Я ведь теперь в отставке, Анна Сергеевна. Собираюсь в Сочи… лечиться… Да вот Потап Дмитриевич уговорил помочь генератор достать для колхозной гидростанции.

— А как же вы ему поможете? — спросила Анна, притворившись, что не расслышала слов Чардынцева об отставке. — Генератор — такой предмет, который отпускается по плану.

— По плану! — вспыхнул Потап Дмитриевич, до этого степенно молчавший. — Контора Сельэлектро, когда план составляла, про наш колхоз в последний черед вспомнила. А нам дожидаться — не резон. Нам нынче без электричества — пробка!

— Так раньше управлялись? — спросила Анна, просияв своей мягкой улыбкой.