Человек из Назарета

Несколькими неделями позже, поздним вечером, одиннадцать учеников Христа сидели за столом в верхней комнате постоялого двора недалеко от Галилейского озера. Слуга, дерзкого вида молодой человек с небольшой деревянной пластиной, которую он зажал между острыми зубами и время от времени движением языка заставлял вибрировать (не то игрушка, не то примитивный музыкальный инструмент), спросил:

– Подавать?

– Холодный или горячий? – спросил Симон.

– Подам горячим, а каким вы будете его есть – это уже ваше дело.

– Подавай, – сказал Петр. – И нам нужна еще одна тарелка и еще одна чаша.

– Кто-то придет еще?

– Пока не знаем, – отозвался Фома. – Но, думаем, что придет.

– Тогда вам лучше оставить для него место, – сказал слуга и отправился на кухню, чтобы принести кувшин вина и корзину с хлебом.

Ученики же, сидевшие на скамье возле стены, принялись сдвигаться, не будучи уверенными в том, с какой стороны стола было бы лучше освободить место.

– Он может сесть рядом с тобой, – обратился Фома к Иоанну. – Как в прежние времена.

– Да, все похоже на то, как было тогда, – кивнул Андрей. – Целый месяц прошел. А кажется – годы!

– Нас сейчас одиннадцать, – сказал Петр. – И мы будем ждать.

– Думаю, он сам выберет место, – проговорил Матфей. – А вдруг он приведет кого-нибудь еще?

– Думаю, теперь мы сами можем решить, где кому место, – сказал Петр.

– Ты будешь решать, – ухмыльнулся Варфоломей, глядя на Петра. – Мы что, теперь должны звать тебя господин наш?

Петр сердито сверкнул глазами.

– Нет, – отозвался он. – Зовите меня как обычно, Петр. Просто Петр. – И, повернувшись к Филиппу, сказал: – Послушай, Филипп. Вспомни-ка еще раз свой сон. Я стал немного похожим на Фому, никому не доверяю. Раньше мы были более доверчивы. Что он сказал? Когда придет? В какой день, в какой час?

– Я уже говорил, – отозвался Филипп. – И мне надоело повторять. Он спел песенку.

– Спой еще раз, – попросил Фаддей.

– Пусть споет, – согласился Фома. – Только без твоей флейты.

И Филипп просто прочитал слова песни – простым, обыденным тоном:

В поздний час,
В последний час
Сидите, ешьте свою еду,
И в этот час, последний час
Я к вам в последний раз приду.

– В последний час – что это такое? – спросил Матфей. – Все эти сны похожи один на другой. Ничего не понятно, как и в прошлые времена, когда там присутствовал Иосиф и все такое…

– Последний ужин, – отозвался Симон. – Это ясно. Но то был не последний ужин.

– Как раз последний, – сказал Андрей. – Если мы не увидим его снова.

– А вы уверены, что это был он? – спросил Петр, посмотрев сначала на Фому, а потом на Матфея, сидевшего от него по другую руку.

– Он, кто же еще! – проговорил Матфей, а Фома негодующе фыркнул.

– И он просто взял, да и исчез?

– Как птица. Повернулся и – раз! И готово! Так, Фома?

– Так это все-таки он? – настаивал Петр.

– Слушай! – проговорил Фома. – Ты меня знаешь. Я всегда был – этим, как его…

Он обернулся к Варфоломею.

– Скептиком, – подсказал тот.

– Я трогал его раны, – сказал Фома. – Конечно, потом он стал мне впаривать, что лучше, дескать, верить, когда не видишь. Правда, у меня на этот счет свое мнение, хотя здесь у меня сомнений нет. Верно, Мат?

– Что я не могу понять, так это вот что. Если он шел в Галилею, то почему не пошел с нами?

– Может, ему требовалось повидать других, – предположил Симон. – Мы же не единственные в мире, верно?

Наступила долгая тишина. Слышно было, как внизу, на кухне, кто-то грохочет металлической посудой, на кого-то ругается повар.

Фаддей сказал:

– Говорят, его мать приходила на это новое кладбище для приезжих, разыскивала тело, хотела забрать. Опоздала. Хотя теперь на камне есть надпись. Только имя – и все.

– Чье? – спросил Андрей.

– Не догадываешься, что ли? – сердито спросил Симон. – Того, кто мог быть с нами. Хотя неким образом он среди нас – как раз потому, что его нет, если ты понимаешь, что я имею в виду. Бедняга. Так я его никогда и не пойму. В нем не таилось зла. По натуре он не был негодяем.

– Невинность, – сказал Петр, – иногда есть форма предательства.

Так родился первый из афоризмов, изреченных Петром. Все посмотрели на него с уважением.

– Кто-то все равно должен был это сделать, – продолжил Петр. – Всем нам, остальным, просто повезло.

Он полностью вытеснил из своей памяти воспоминания о своем отречении – главным образом притчей о двоих сыновьях, один из которых сказал нет, но сделал, а другой сказал да, но предпочел ничего не делать.

В дверях появился слуга с дымящимся блюдом.

– Отличная жареная рыба, пойманная как раз сегодня.

– Ешьте свою еду? Так это было? – сказал Симон.

– Это самое общее определение. Рыба же тоже еда.

– Там, внизу, еще один, только что пришел, – сказал слуга, ставя блюдо на стол. – Похоже, это тот, кого вы ждете. Высокий, в плаще. Если это он, будете есть горячим.