Человек из Назарета

– Ты должен возлюбить Бога всеми силами души своей и своего сердца. Ты должен возлюбить ближнего своего как самого себя.

– Все это я пытаюсь делать, – сказал молодой человек. – Но что еще?

– Ты должен продать все, что имеешь: земли, дома, лошадей, золотые и серебряные украшения, свои роскошные одежды. А вырученные деньги отдать бедным.

Украшения на одеждах молодого человека сверкали на солнце. Видно было, как сильно раздирают его сомнения.

– Это легко говорить, – сказал он. – Очень легко… Но, ты не поймешь… Особенно это легко бедняку, который ничего не имеет.

– Сын мой, – сказал Иисус твердо. – Ты – грек. Позволь мне сказать тебе кое-что на твоем языке.

И Иисус произнес:

– Евкопотерон эстин камеллон диа трупематос рафидос ейселтейн и плоузион ейс тин басилейан тоу Теу.

Казалось, что молодого человека с силой ударили по лицу. Все ученики, за исключением Иуды Искариота, стояли в недоумении. Симон же спросил:

– Что ты сказал, учитель? Мы не понимаем эти иностранные языки.

– Переведи им, – сказал Иисус, обращаясь к Иуде Искариоту. – Все переведи.

Иуда перевел как смог.

– Легче… а камеллон – это веревка или верблюд, учитель? Я не вполне разобрал то, как ты произнес это слово.

Иисус же улыбнулся:

– Легче кое-чему пройти сквозь игольное ушко, – сказал он, – чем богатому войти в Царствие Небесное.

И дальше – в том же духе. Матфей стал беззастенчиво трясти своим мешком с мелочью перед носом молодого человека, слезы на лице которого сияли ярче украшений на его одеждах.

– Пожертвуй пару монет, господин мой, – говорил бывший мытарь, – для бедных.

Молодой человек, похоже, его не слышал.

На склоне холма стояла группа молодых финиковых деревьев, под которыми сидели три женщины. Одной из женщин оказалась Мария Магдалина, а двух других звали Рашель и Элисеба. Обе были не замужем, и вид имели самый строгий. Они принесли подарок для Иисуса – хитон, богатое одеяние, напоминающее одеяние священника, сотканное так искусно, что на нем не было швов.

– Господин наш! Мы сделали это для тебя. И мы боялись, что не успеем до твоего ухода в Иерусалим.

– Кто вам сказал, что я собираюсь в Иерусалим? – спросил Иисус.

– А разве это не так? – спросила Элисеба. – Ты же должен приобщить Иерусалим к славе Царствия Небесного! А это – подобающая случаю одежда. Взгляни – этот хитон без швов.

Подошел Фома и принялся пристально разглядывать хитон.

– Действительно, – сказал он, – швов нет. Вложено много труда. И стоит немалых денег.

– Да, – кивнула Элисеба. – В таком одеянии можно проповедовать Царствие Небесное.

– Священника священником делает не облачение, – сказал Иисус. – И тем не менее спасибо за вашу любовь и доброту! Должно быть, он дорого вам обошелся. Тонкая работа.

И Иисус пощупал ткань.

– Нам предложили хорошие деньги, – начала было Рашель, но запнулась, встретившись глазами с сердитым взглядом Марии Магдалины. – В конце концов, мы бедные женщины…

Все переглянулись. До такого они еще не доходили! Одеяние священника, сотканное на деньги падшей женщины! Это уже похоже на святотатство! Ну что ж, этого следовало ожидать.

Симон прервал общее молчание словами:

– Собралось множество народа, учитель! Лучше бы тебе выглядеть перед ними поприличнее. Старый хитон износился. Здесь – дыра, а здесь – еще одна. Если совсем порвется, будет нехорошо. Укройся за этим деревом и переоденься.

Иисус сдался уговорам и через мгновение показал ученикам образец соблюдения приличий.

– Слишком чистый, – кивнул Симон. – Но через пару дней все придет в норму. И в плечах узковат, как мне кажется. Но ничего – растянется.

Перед тем как обратиться к собравшейся толпе, Иисус говорил с учениками о том, что они не вполне поняли.

– Святые числа Господни, – произнес Иисус. – Каковы они? Некоторые говорят, это число три, некоторые – семь, а другие – десять. Но никто не говорит о цифре восемь, хотя именно эта цифра лежит в основании творения Господа. Во время творения влаги земной два духа воздуха стали единой сущностью и слились воедино в вечном танце восьмерки.

Ученики смотрели на Иисуса с непониманием, но глубоким почтением – даже Иуда Искариот и Иоанн, обладавшие немалыми познаниями.

– Не обращайте внимания, – сказал Иисус. – Забудьте то, что я сказал. Просто мне нужно ввести в свою проповедь число восемь.

При первых звуках мощного голоса, поднявшегося над долиной, зелоты Амос и Симон, последнего из которых для ясности мы так и станем называть – Симон-зелот, – одобрительно закивали. Да, человек с таким голосом не может не пользоваться уважением!

Иисус же произнес: