Человек из СССР

Мы условились с ним встретиться завтра утром на съемке. Это ужасно глупое место для деловой встречи, но иначе никак нельзя было устроить. Передать ему что-нибудь?

ОЛЬГА ПАВЛОВНА:

Нет, ничего. Я уверена, что он и так ко мне завтра заглянет. А теперь я пойду.

ТАУБЕНДОРФ:

Пожалуйста, простите меня за… разговор. Я ведь не знал.

ОЛЬГА ПАВЛОВНА:

Да. Вероятно, я сама виновата, что так вышло. Ну, до свидания.

ТАУБЕНДОРФ:

Я, Ольга Павловна, преклоняюсь перед вами. Вы просто чудесный человек. Алеша не понимает.

ОЛЬГА ПАВЛОВНА:

Ах, Николай Карлович, ну, право, не будем больше об этом говорить… Я же не китайский язык, который можно понимать и не понимать. Поверьте, во мне никакой загадочности нет.

ТАУБЕНДОРФ:

Я не хотел вас рассердить. Ольга Павловна. Вот я как-нибудь взбунтуюсь, тогда посмотрим… (Смеется.) Ох, как взбунтуюсь!..

Она уходит. Таубендорф возвращается к столу, садится. В зале — за сценой — гром аплодисментов.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ IV

Передняя кинематографического ателье. Справа, вдоль сцены, та же серая стена, как и в предыдущем действии. Левее — широкий проход, заставленный кинематографическими декорациями, что напоминает одновременно и приемную фотографа, и балаганные будни, и пестрые углы футуриста. (Среди этих углов очень заметны три купола — один побольше, другие поменьше — охряные луковицы лубочного храма. Тут же валяется балалайка и наполовину развернутая карта России.) В этих декорациях неровные лазейки и просветы (видны в глубине очертанья огромных ламп-юпитеров). Все это напоминает зрителю разноцветную складную картину, небрежно и не до конца составленную. Когда поднимается занавес, на авансцене толпятся русские эмигранты, только что пришедшие на съемку. Среди них — Люля. Быстро и упруго протискивается на сцену через декорации, загромождающие проход, Помощник режиссера — рыжий, с брюшком, без пиджака и жилета, — и сразу начинает очень громко говорить.

ПОМОШНИК РЕЖИССЕРА:

Гримироваться, господа, гримироваться! Дамы налево, мужчины направо. Что ж это Марианны до сих пор нет. Сказано было в девять часов…

Сцена пустеет. Затем двое голубых рабочих проносят лестницу. Голос Помощника режиссера (уже за сценой): «Курт, Курт! Во ист Курт? Манн мусс…»[10] Голос теряется. Затем справа входят Марианна и Кузнецов.

МАРИАННА:

(На ходу прижимает руки к вискам.) Это так возмутительно… Это так возмутительно с твоей стороны!..

КУЗНЕЦОВ:

…в жизни только одно бывает интересным: то, что можно предотвратить. Охота вам волноваться по поводу того, что неизбежно?

Оба остановились.

МАРИАННА:

Ты, значит, своего решения не изменишь?

КУЗНЕЦОВ:

(Осматривается.) Забавное место… Я еще никогда не бывал в кинематографической мастерской. (Заглядывает за декорации.) Какие здоровенные лампы!..

МАРИАННА:

Я, вероятно, до гроба тебя не пойму. Ты, значит, решил окончательно?

ПОМОШНИК РЕЖИССЕРА:

(Выбегает справа.) Да что же это вы, Марианночка! Так нельзя, так нельзя… Хуш[11] в уборную!

МАРИАННА:

Да-да, я сейчас.

ПОМОШНИК РЕЖИССЕРА:

Не сейчас, а сию минуту. Курт! (Убегает.)

МАРИАННА:

Ты все же подумай… Пока я буду переодеваться, ты подумай. Слышишь?

КУЗНЕЦОВ:

Эх, Марианна Сергеевна, какая вы, право…

МАРИАННА:

Нет-нет, подожди меня здесь и подумай. (Уходит направо. Слева выбегает Помощник режиссера.)

ПОМОШНИК РЕЖИССЕРА:

Пожалуйста, идите гримироваться. Ведь сказано было!

КУЗНЕЦОВ:

Спокойно. Я посторонний.

ПОМОШНИК РЕЖИССЕРА:

Но тут посторонним нельзя. Есть правила.

КУЗНЕЦОВ:

Пустяки.

ПОМОШНИК РЕЖИССЕРА:

Если господин Мозер —

КУЗНЕЦОВ:

Друг детства.

ПОМОШНИК РЕЖИССЕРА:

Ну, тогда все хорошо. Извиняюсь.

КУЗНЕЦОВ:

Фольклор у вас того, густоватый. Это что, купола?

ПОМОШНИК РЕЖИССЕРА: