Человек на войне (сборник)

Смоленскую размеров больших, наверное, в рост человека, видела Федосья в Успенском соборе, куда еще девочкой водила ее мама, когда были в городе на Троицу. Дух у Федосьи занялся, когда они вошли в величавый собор, и увидела она весь в золоте иконостас и витые колонны, изукрашенные в зелень, и березки, и иконы, с которых глядели на нее и Спаситель, и святые отцы. Мать повела ее вправо, к ступенькам, которые вели на возвышение, где находилась Смоленская чудотворная. Мать объяснила, что надо перед иконой стать на колени, перекреститься, а уж потом можно и приложиться – и сразу же отходить, потому что много народа желает сделать то же, мешать нельзя.

И когда увидела Федосья глаза Богородицы и Богомладенца, сердечко ее вздрогнуло. Она опустилась на коленки, сама не зная, что делает. Мама говорила, что Богородицу надо о чем-нибудь попросить – о самом дорогом для тебя. Она обязательно исполнит, если просьба твоя чиста и от сердца идет. Но Федосья так и не решила, о чем просить, а просто прошептала, как шептали и бабушка, и мама – она слышала: «Царице моя Преблагая», – дальше шли еще какие-то сладкие слова, от которых замирало и таяло сердце, но их Федосья еще не знала.

«Царице моя Преблагая», – повторяла она и подняла головку, и смахнула слезинку со щеки, которая неизвестно почему выкатилась из ее глаза. Потом спустилась по ступенькам, оглянулась на Богородицу, поклонилась Ей и перекрестилась. И тут подхватил ее на руки отец и прижал к себе. Он только что торговал на рынке, а на выручку всяких подарков накупил – первым делом леденцов, один из которых и дал сейчас любимой дочке.

Она улыбнулась и ткнулась головенкой в его мягкую бороду – хорошо промытую, слегка пахнущую мылом и еще чем-то, что было для Федосьи самым родным запахом.

– А откуда она тут у нас взялась, икона эта? – спросила Федосья отца.

– Да не знаю я, доча, – ответил простодушно отец. – Знаю только, что она чудотворная, что самая древняя – это точно.

– У нас батюшка грамотный, вот его и спросить надо, – сказала мать.

Но когда вернулись домой, слишком много было всяких забот и хлопот, и забыла спросить про икону Федосья. Узнала о ней уже девушкой, когда замуж выходила. Мать тайно ее благословила и дала вот эту икону, величиной с ладошку. Потому что открыто веровать при советской власти уже было нельзя, карали за это – и даже люто. Потому и прятала икону Федосья, а о Смоленской узнала от мужа своего, Федора Алексеевича.

Какой хороший он был, Феденька ее. Заботливый, ласковый. Никогда слова грубого не скажет – даже в самую тяжкую минуту. Жили на хуторе, и хорошо жили, потому как все Виноградовы были работящими. Корову держали, лошадку, овец, свиней. Дом крепкий, срубовый – век бы ему стоять и стоять.

Но вот явились из колхоза. Говорят: «Вы кулаки. Надо с бедными делиться. Вступайте в колхоз». Ну, ладно. Вступили. Скотину всю забрали. Федосью – в свинарки. Федора – на какие только работы ни ставили, все делал. Руки-то у него были золотые. За что ни возьмется – все получается.

Дом раскатали, когда хутор грабили. Назывался он Гарь-Хлиповка. Так Федор дом-то восстановил, уже в деревне Свиты. Да так, что он опять стал выделяться среди других – ладный да справный. Жить стали хуже, недоедать. Федор принялся вечерами и ночами сапоги тачать хромовые – на заказ. А у кого свадьба – шил рубахи, косоворотки. И обязательно вышьет еще – когда времени хоть немного оставалось. У кого денег нет – так отдаст, потом, мол, рассчитаемся. А кто и принесет что-то из еды – и тому Федор благодарен.

Потому и любили его в Свитах. И видать, Господь его любил – не сослали в дальние сибирские края, как других. Детей-то у них с Федосьей родилось шестеро, всех надо было поднимать, всех напоить-накормить, обуть-одеть.

И вот он-то, Федор, и объяснил детям все, что знал про чудотворную Смоленскую. Рассказал, что звать ее «Одигитрией», что значит «Путеводительница». А «Путеводительница» потому, что вела она греческую царевну Анну, которая вышла замуж за нашего князя Всеволода, сына Ярослава Мудрого, от самого Царьграда. И будто бы икона эта написана самим апостолом и евангелистом Лукой. И с тех пор она и стала нашей Заступницей и Спасительницей. Помогала, когда татары Батыя шли к Смоленску, чтобы его разграбить. А потом защищала и от польских ляхов, и от литовских супостатов. Но самое-то важное, что ее, Смоленскую, выносили на поле Бородинское, когда бились с Наполеоном. И первым, кто приложился к ней перед сражением, был Михаил Кутузов – победитель Наполеона.

И еще что-то рассказывал отец, но этого уже Федосья не запомнила. Знала одно – она Путеводительница и Заступница от врагов – всех, даже таких страшных, как Наполеон. Ведь он считался непобедимым. И немцы теперь считаются такими же – всех Гитлер покорил и, как Наполеон, по Смоленской дороге идет на Москву.