Человек на войне (сборник)

Улыбнулся своей педантичности и находчивости мамы. Повернулся на бок, подтянул колени и недолго, с полчасика, подремал.

Отдохнув, принялся за дрова. Выбросил из дровяника с десяток чурок. Чурки не тонкие, да и силенки у него невеликие, поэтому дрова кололись плохо. Но это неважно, – важно все время быть на виду. Тем более, что и старик в доме наискосок через улицу все время вертится во дворе, без серьезного дела, а со всякой мелочовкой: то жердь потешет, то полосу железа на чурке попрямит, то, совсем уж не по сезону, принес две штыковые лопаты и принялся их на черенки насаживать. Следит?

Микко стал выжидать удобного момента, и только старик отвернулся, хлопнул калиткой, будто ушел, сам же заскочил в дровяник и стал оттуда наблюдать. Старик глянул в сторону двора Юлерми и, никого не обнаружив, присмотрелся внимательнее – по-прежнему никого. Взял широкую деревянную лопату и, выйдя из калитки на улицу, поскреб и без того чистую дорожку, внимательно оглядев улицу в обе стороны. Опять вытянул шею в сторону двора Юлерми. Похоже, Микко не ошибся. «Вычислил я тебя, дедуля!» И тут же одернул себя: «Не кичись, боб, не слаще гороха…» А что, если старик не просто лопух, а действует напоказ, для приманки, а кто-то невидимый наблюдение за ним ведет, реакцию на старика снимает? Нет, вряд ли, слишком замысловато. Да и не видно никому, что в дровянике происходит.

Вынес из дровяника нетолстый чурбан – всякое действие разведчика должно быть для окружающих естественным, легко объяснимым и не вызывать желания разузнать подробности и тем более отыскать в его поступках или словах второе дно, – открыл калитку и подпер чурбаном. Попробовал, дескать, оставить калитку открытой, но она не удержалась, хлопнула, пришлось чурку подложить. Взял в сенях ведра с коромыслом и пошел к колодцу. Старик вернулся во двор, внешне не проявив к Микко никакого интереса. А на приветствие мальчика с готовностью ответил и подчеркнуто ласково заулыбался. «Он», – уверился Микко. Оперативно взялись, лишь сутки минули, как пришел в Киеромяки. Значит, действительно, объект серьезный, и серьезно подходят к охране.

Вечером Юлерми сказал:

– Ирма говорит: с тобой сподручнее, быстрее управляется. Так что не ленись, помогай, где по силам. И обращайся с ней как следует. Если пожалуется, разговор будет короткий… – О чем именно будет короткий разговор, Юлерми не уточнил, но ответа потребовал: – Понятно?

– Конечно.

– И с огнем аккуратнее, дом не спали.

– Не спалю.

– С дровами не надрывайся. Хочешь поколоть – поколи, парню надо к топору привыкать, но через силу не работай.

– А нет, ничего, не тяжело.

Коня Юлерми обиходил сам, а сунувшегося было помогать Микко, отстранил:

– С конем я управлюсь. А ты Ирме помогай да за домом присматривай.

Два через два Микко, из опасения не переиграть бы, все время выставляя себя напоказ, после обеда остался в доме. И одежонку починить надо. У шапки завязка оборвалась, у пальто одна пуговица на нитке висит, а другая в кармане лежит. К вечеру, как обычно, пришла Ирма, но сегодня принесла в берестяном туеске молока. И полюбопытствовала:

– А кем тебе доводится Хуоти?

– Никем. Знакомый Юлерми и все.

– Сочувствует тебе. Я спросила только, не знает ли он, у кого молоко можно брать, Юлерми просил для тебя найти, а то, говорит, синий ты весь и глаза ввалившись. Так он сразу же: «У нас бери. И платы никакой не надо. Мне Юлерми помог лес выбрать на сауну и ничего не взял за это. Теперь я ему помогу». О тебе с похвалой отзывался. Хороший, говорит, мальчик, а вот не повезло, сиротой остался. Все подробно о тебе расспрашивал, что да как.

Микко без видимой реакции на ее слова продолжал свое дело, но ловил и анализировал каждое слово и каждый оттенок интонации.

– Как дела, спрашивал, у кого раньше жил, чем интересуешься, куда ходишь, с кем дружишь… «Ты, говорит, Ирма, если у него неприятности или затруднение какое будет, сразу мне скажи, я помогу». Вот какой доброжелательный человек.

Внешне Микко виду не подал, но себе пометил: «Уже и Ирму втемную используют. Значит, проверка идет полным ходом».

– А нет, ничего. Все хорошо у меня.

Ирма вымыла руки и забрала у него шитье.

– Давай сюда, у меня, наверно, лучше зашьется.

«А ты сама, Ирма, – кто ты? Может быть, рассказывая о других, к себе внимание притупляешь?»

Но повспоминал, позже присмотрелся и убедился, Ирма им интересовалась только как помощником по хозяйству. За пределами хлева и кухни никакого интереса к его делам у нее не было.

Забегали к нему сверстники Айно Хокконен, Витька Регонен, Вилхо Лаутанен. Звали на лыжах кататься.

Очень хотелось, но отказался. Это было отработано как линия поведения – до времени с ребятами вместе с горок не кататься.

Зашел молодой продавец, зять хозяина местного магазина, Пекка. Из-за глухоты на одно ухо – затолкал в детстве в него сухую горошину, а она разбухла и что-то там передавила – его освободили от военной службы.

– Был в вашем конце по одному делу и заодно решил Юлерми навестить, разговор к нему есть.

– Нету его, в лес уехал.