Человек на войне (сборник)

Не сдавался Степа. Насколько оставалось слабых блокадных сил, барахтался, свободной рукой и ногами цеплялся за бревно и в стену спиной упирался, пытался выкарабкаться на бревно и там дождаться помощи, но сил не хватало и зажатая рука мешала. Сорвался, вскрикнул и повис, постанывая, склонив голову вперед.

– Потерпи, сынок! Потерпи немножечко, лестницу принесут, пожарные подъедут. Снимут тебя! Потерпи.

Отдышался Степа, обтерпелся от боли и снова принялся цепляться за бревно и царапаться по стене. И опять сорвался и вскрикнул, на этот раз протяжно, и голова скатилась, повисла на правое плечо. Больше не шевелился. Пока принесли лестницы, связали их и добрались к нему, он уже скончался.

А ослепленную женщину с детьми сняли пожарные.

Может быть, к Вовке Гущину съездить на Советский[39] проспект или к Дергачевым на Петроградскую?

Неплохо бы, время быстрее пройдет. Но это пожелания, не больше. Притомился, и на улице холодно, да и в трамвае не теплее. И не скоро трамвай дождешься. Полежит пока здесь, отдохнет немного, а потом, может быть, если не дозвонится, поедет к кому-нибудь из них ночевать.

Сдвинул рядом две скамейки для большей ширины, стал устраиваться. На жестком лежать не очень-то ласково. На спину не лечь, левый бок тоже болит, на животе неудобно. Полежал немного на правом, что-то не так, неуютно как-то, беспокойно. Ясно что – дверь не видно.

Уже давно за собой заметил – когда садился или ложился, то непроизвольно выбирал такое место, чтоб видны были двери и окна, а спину закрывала глухая стена. Если и не сплошь стена, то хотя бы простенок. Он не думал об этом, такие места избирались сами собой, помимо его воли и мгновенно, как только он входил в помещение, ноги сами вели к такому месту. Если же такого места не оказывалось, страха или иной боязни не возникало, но было чувство неуютности и дискомфорта, легкого, но постоянно присутствовавшего беспокойства. Хотелось пересесть на другое, как казалось, более удобное место.

Вовка Гущин, его одноклассник, друг Сашки Пышкина, был мальчишка миролюбивый и изобретательный. За четыре года совместной учебы Миша только один раз видел, как Гущин повздорил с одноклассником, да и то дело до серьезной драки не дошло: потолкали друг дружку ладошками, тем конфликт и завершился.

Как-то почти вся школа, кроме учителей и старшеклассников, заразилась игрой «чужим трудом», суть ее заключалась в том, чтобы самому двери не открывать, а прошмыгнуть, когда откроет кто-нибудь другой. Иной раз под дверью школы собиралась толпа поболее двадцати человек, все стояли, ждали, когда кто-нибудь откроет дверь. А как только появлялся старшеклассник или кто-то из учителей, все начинали усиленно сбивать снег с валенок, с сапог, с ботинок, ждать, когда дверь отворится. Но старшеклассники быстро раскусили их хитрости и, немного приоткрыв дверь, протискивались в щелку и тут же за собой закрывали. А наиболее настырно лезшим за ними еще и щелбана «со звоном» отпускали. Оставалась одна надежда на учителей да на тех, кто с другой стороны откроет. Так вот Гущин исхитрялся по целой неделе проходить «чужим трудом», ни разу сам дверь не открыв.

А в сорок первом, в мае, когда на двор тянет куда как больше, чем за парту, под Вовкиным руководством из собранного, но не вывезенного еще со школьного двора металлолома соорудили целый бронепоезд. На паровозе, как и полагается, была будка, а в вагонах железные скамейки, на них помещались все мальчишки класса. Вовка придумал название и мелом на боку, на паровозной будке написал «Бронепоезд-4Б», потому что учились они в 4-б классе.

Во втором классе, тогда учились еще в старом здании с печным отоплением, рано утром перед контрольной по математике, к которой почти весь класс не был готов, и которую весь класс боялся, спустился по веревке с узлами с чердака соседнего дома на кровлю школы и положил осколки стекол на трубу их класса, но неплотно, оставил узкие щели. Дым валит в класс, выйдут, посмотрят – из трубы дым тоже идет. Что за беда? Вызвали трубочиста, пока он пришел, пока ключ от чердака нашли, да пока до трубы добрался – половина учебного дня пролетела. Вовку потом на педсовете разбирали, чуть из школы не исключили, но так как учился хорошо и раньше серьезных замечаний по поведению у него не было, ограничились тройкой по поведению за четверть и четверкой за год.