Человек неразумный

Егор Петрович вернулся с жаровней, укрытой простеньким вафельным полотенцем. Поставил чугунную посудину на середину письменного стола, поднял тяжёлую крышку и погрузил свой нос с раздувшимися ноздрями в восходящий поток ароматного пара. «Вот взгляни-ка, – в голосе Драганова зазвучала гордость супермена, умеющего делать «абсолютно всё» лучше других, – такого нынче ты ни у кого не увидишь». Заломов послушно заглянул в жаровню и увидел румяную грудку запечённой утки. «Вот это да!» – воскликнул он с неподдельным восторгом.

– По обычаю предков управимся без басурманских железок, – с этими словами Егор Петрович схватил горячую тушку за короткие ножки, резким движением разломил её надвое и ловко раскинул утиные половинки по суповым тарелкам.

«Наверняка, заранее тушку подрезал, – подумал Заломов. – Не поленился. Значит, считает эту встречу важной». Вслух он сказал:

– Давненько не едал я столь жирной дичи.

– Опыт нашего народа учит, что утиный жир весьма пользителен и даже целебен, – отчеканил Драганов тоном, не терпящим возражений, и вдруг резко сменил тему: – Сейчас Кремль требует от нас основательно заняться генетикой… Всё, что я сейчас расскажу, мне известно из собственных абсолютно надёжных источников.

– Так зачем же Кремлю генетика? – удивился Заломов.

– Вот для того-то ны тут с тобой и гутарим. Скажи-ка, Владислав, а разве первый раз в истории политики обращаются к генетике?

Заломов задумался.

– Вы имеете в виду германский фашизм?

– Ну, хотя б и его.

– Но ведь учение нацистов о превосходстве нордической расы – просто сумасшедший бред, – глядя в стол пробурчал Заломов.

– Называй их расовое учение, как тебе угодно, но как понять, что этот, по твоему мнению, бред разделяло столько людей? Десятки миллионов, а может, и сотни миллионов!

– Да эта псевдотеория даже хуже, чем бред. Вспомните, она привела к массовому убийству миллионов ни в чём не повинных людей.

Сказав это, Заломов разволновался. Преступность нацизма была для него аксиомой, и даже сомнение в её верности угрожало разрушить самые основы его системы ценностей.

– Да ты, Слава, не эмоционируй, а лучше ответь мне, почему особому преследованию подверглись именно евреи? Чем страшил огромную германскую нацию этот сравнительно небольшой распылённый по миру народец?

И снова Заломов почувствовал, как затрепетала его возмущённая душа. Обуздав волнение, он ответил:

– Откровенно говоря, я и сам не вполне это понимаю.

– А ты вот призадумайся. Было уничтожено шесть миллионов евреев. Самый масштаб впечатляет, и всё это якобы из-за бытового антисемитизма? Если бы немцам нужны были еврейские деньги, дак их можно было забрать проще простого и без всяких там тайных концлагерей.

– Ну и где же ответ? – не выдержал Заломов.

– А ответ в том, что немцы боялись евреев. Боялись их организованности, боялись их устремлённости к мировому господству.

Драганов сделал длительную паузу и вдруг спросил: «Послушай, Владислав, а сам-то ты случаем не еврей?»

Заломов даже вздрогнул от растерянности и удивления.

– Да нет, – залепетал он, будто оправдываясь. – Ведь я же говорил вам, мои родители – русские. Моя фамилия, точнее, её первооснова «Залом», говорят, упоминается в новгородских летописях.

– Ну, раз ты настоящий русак, – неожиданно громко заговорил Драганов, и синее пламя полыхнуло в его глазах, – тогда отчего же ты регулярно торчишь у нашего великого говоруна, у Абрама Шаулевича Кедермана?

– Это вы Аркадия Павловича так переделали?

– Ну, знаешь ли, – губы Драганова презрительно дёрнулись, приоткрыв на миг верхние резцы, пожелтевшие от дешёвых сигарет, – для нас с тобой он Аркадий Павлович, а для своей паствы – Авраам бен Шауль.

Заломов был шокирован. На мгновение он просто ослеп от приступа благородной ярости. Его уже потянуло встать и уйти, но тут он вспомнил о своей новой философии и попробовал взглянуть на происходящее со стороны. Проделав в своём сознании это сальто-мортале, Заломов успокоился и увидел, что перед ним сидит интереснейший экземпляр Homo sapiens, и он должен благодарить судьбу за возможность лицезреть и даже исследовать этот редкий вывих природы.

– Ничего не понимаю, – сказал Владислав, глядя в стол, – нельзя ли пояснее?

– Изволь. Твой Аркадий Павлович по совместительству раввин нашего института, – и глазом не моргнув, шеф вернулся к старой теме: – Ну дак вот, ежели ты подытожишь всё, что я тебе изложил, то выйдет, что западянам позарез надобно каким-то образом ограничить размножение русского народа. Выражаясь по-научному, понизить его мальтузианский параметр. А теперь вот и подумай-ка за них, как им добиться столь желанной цели? – Егор Петрович эффектно помолчал, и, глядя прямо в глаза собеседнику, доверительно поведал ему, вроде как, государственную тайну США: