Человек, рожденный быть королем

Когда смотреть им прямо в грудь;

Но если в тыл им заглянуть,

То эта пестрая толпа —

Одна пустая скорлупа.

Так лесом ехали они,

Пока не замер ветр в тени

Густых дерев. И Михаил,

Среди видений адских сил,

Боязнью пробужденных в нем,

Вдруг задремал в лесу густом

И не заметил, как в тиши

Их конь из сумрачной глуши

К опушке ельника достиг.

Меж тем задумчивый старик

Невольно вспомнил день, когда

Другой дорогой вез сюда

Того, с кем ехал он теперь,

И, как пугливый, хищный зверь,

В душе почуял он испуг.

Тут ельник стад редеть вокруг

Крутого ската. Вел во мрак

Лесных трущоб под ним овраг.

Невзрачный, ливнями изрыт,

Он был кустарником покрыт,

А дальше гибким тростником;

На дне же самом рос на нем

Ольшняк, искривленный, густой,

И, весь заглохший осокой,

По почве глинистой струил

Ленивый ключ свой жидкий ил.

Поводья крепче натянув

И в глубь оврага заглянув,

Сквайр ищет взором, где на круть

Через овраг протоптан путь.

И видит — просека вперед

Меж лип и вязов в даль ведет,

И узнает он вмиг, куда

Ведет чрез лес дорога та.

Но, чу! спустясь в густую дичь,

В овраге страшно крикнул сыч.

Вставал, клубясь, с оврага пар,

И солнце, как каленый шар,

Светило низко меж дерев.

И сквайр, как ни был он суров

И груб душою, не посмел,

По окончаньи страшных дел,

Один остаться ночевать

В лесу и жизнью рисковать.

Меж тем повеял ветерок,

И бедный мальчик наш продрог.

К седлу прижавшись, он вокруг

Обводит робко взор, как вдруг

Сказал Самьель: «Приятель, слезь!

И без тебя увязнул здесь

Мой конь в трясине. Ну же, прочь!

Не то с тобой придется ночь

Провесть в лесу и до костей

Промокнуть от росы ночей».

Тогда спрыгнул с седла бедняк,

И стали медленно в овраг

Они спускаться. Бодр и смел,

Ребенок весело запел

Простую песню; а старик

Снял с шеи ножик свой, и вмиг

В глубоком рве коня сдержал

И хриплым голосом сказал:

«Мои подвязки, чорт возьми,

Ослабли! Друг мой, подтяни!»

При этом слове Михаил

Напев веселый прекратил,

И не заметя, как сердит

Был голос всадника, спешит

Не ослабевшую ничуть

Подвязку крепче затянуть.

И вот, пока он под коня

Нагнулся, голову склоня,

Сверкнул над ним стальной клинок

И пал, ему вонзившись в бок.

Назад отпрянув и вскричав,

На землю рухнулось стремглав,

Глаза в испуге обратя

К убийце, бедное дитя.

Тогда, весь бледен как мертвец,

С седла спрыгнул царев гонец

И, чтоб все кончить, перед ним

Стал на колена. Недвижим,

Лежал убитый; но еще

В нем было сердце горячо.

Свирепый сквайр, как лист дрожа,

Хватает рукоять ножа;

Но прежде чем извлечь успел,

Вдруг колокольчик прозвенел

Далеко где-то. Страх и дрожь

Его объемлют. Бросив нож,

К земле приникнул ухом он,

И — чу! все ближе, ближе звон

И ясно слышен наконец.

Тогда вскочил с земли гонец,

Подумав в ужасе, что в лес

Нисходит мстителем с небес

Хранитель-ангел душу взять

И злато Каина попрать.

А звон все ближе — страшный миг!

И вот, как бешеный, старик,

Прыгнув в седло и шпоры дав

Коню, пустился в лес стремглав.

И конь, испуган, в черный бор

По пням, по рвам, во весь опор

Помчал седого ездока

И мчал до той поры, пока

У моста мертвым пал под ним.

Грехом и ужасом гоним,

Бродил всю ночь в полях старик

И на рассвете лишь достиг

Ворот злосчастного дворца,

Имея образ мертвеца.

Тут, предъявив с гербом кольцо,

Самьель поднялся на крыльцо

И, быв допущен к королю,

Всю повесть страшную свою

Пересказал. «Король, поверь, —

Так кончил сквайр, — он мертв теперь;

И то, чем был испуган я,

Должн

о

лишь радовать тебя:

Tо с неба — верю я тому —

Звонили ангелы ему,

Чтоб душу в рай призвать. И вот

Каков пророчества исход!»

Но тот, не в духе, тяжело

Вздохнул, нахмуривши чело.

«Самьель! — так начал он, — я ждал,

Когда то дело поручал,

Что ты, как воин и герой,

Исполнить смело замысл мой.

А ты, испуган, поражен,

С пугливым взором слабых жен

И обезумлен, чуть дыша,

Приходишь, дела не сверша».

Тут он поднялся и ушел;

Потом, обдумавши, нашел,

Что это дело по всему

Не так уж дурно, как ему

Сперва казалось, и что он

Удержит в роде древний трон.

Почетом, золотом затем

Осыпал сквайра он, но тем

Его от смерти не сберег:

К зиме злой граф в постелю слег

И умер тихо в декабре.

И вот теперь в монастыре,

Под хорами, он мирно спит,

Под спудом из надгробных плит

С изображеньями святых,

Да будет сон злодея тих.

Так дни летели, годы шли,

И полным счастьем на земли

Король, как прежде, обладал

И одного лишь только ждал —

Иметь наследника, чтоб с ним

Делиться счастием земным.

Но дал Господь ему лишь дочь,

На свет рожденную в ту ночь,

Когда, отверженный от всех

И проклинаемый как грех,

Впервые бедный Михаил

Всю горечь жизни сей вкусил.

И меж красавиц краше всех,

Среди девических утех,

Ни с кем души не разделя,

Достигла дочерь короля

Своей осьмнадцатой весны.

Меж тем скончалась мать княжны.

Но мало царь об ней скорбел;

Давно он втайне мысль имел

Не столь неплодную опять

Себе принцессу в жены взять.

И в этих видах наконец

Был послан королем делец

В страны соседние, чтоб там

Между принцесс и знатных дам

Найти достойную ему

Жену по сердцу и уму.

И вот женился он опять,

И стал, как прежде, ожидать

Себе наследника. Так год

С женой прекрасной, без забот,

Он прожил в мире и любви.

Меж тем приблизились те дни,

Когда врага он вновь узнал,

Кого погибшим уж считал.

Пришла с тем вместе и пора

Княжну отправить от двора