Человек с фасеточными глазами

– Сразу после рождения у детенышей тюленя шерсть снежно-белая, и их называют бельками. Потом белая шерсть линяет и становится серебристой, это хохлуши. А где-то через девятнадцать дней шерсть совсем облезает, и они становятся серебристо-серыми, попросту серками. Кстати, раньше у вас в Европе дамочки из высшего общества страшно любили мех белька, но теперь правительство запретило его добывать, можно только на серка охотиться. Я вообще не врубаюсь, какая разница. По мне, убить белька или серка – в любом случае одним тюленем меньше!

– У меня с собой оружия нету, надо бы у тебя ружье одолжить.

– Да не вопрос.

На следующий день Кент дал ему не охотничье ружье, а багор, в длину примерно как бейсбольная бита, только с крюком на конце.

– И как этой штуковиной пользоваться? – с подозрением спросил Амундсен.

– По голове тюленя со всей силы – бац! – и всё. Хороший охотник с одного удара гасит зверя, а потом шкуру сдирает, – объяснил Кент. – Пора начинать игру!

После того, как они ступили на льдину, встревоженные тюлени начали дико лаять и группами прыгать в воду, спасаясь бегством. Тюлени не могут быстро передвигаться по льду, но как только они ныряют, у охотника нет шансов поймать их. Однако детеныши тюленей бегают плохо, многие плохо ныряют, а некоторые даже боятся прыгать в воду, и охотнику не составляет труда догнать их и вырубить палкой. Наблюдая за другими охотниками, Амундсен заметил, что даже такому здоровяку, как он, нелегко было убить тюленя багром. Дело в том, что льдина покачивалась, а тюлени уворачивались, поэтому трудно было ударить так, чтобы сразу насмерть. Большинство тюленей были ранены несколько раз, истекали кровью и прятались, не переставая лаять. Если тюлень терял сознание или из-за сильных ранений больше не сопротивлялся, охотник перехватывал багор другой стороной, цеплял крюком шею тюленя и со всей силы тащил к кораблю. Кровь лилась с острого конца багра, как будто это багор истекал кровью.

Так как тюлени не могли оказать никакого сопротивления охотникам, Амундсен так и не воспользовался своим багром. Для него охота на китов по крайней мере имела отношение к древнему обычаю, и он и его друзья твердо верили, что это старинный скандинавский обычай, при котором охотник готов отдать жизнь взамен. Но теперь он видел перед собой хрупкое создание с большими глазами, какие были у всех детей, кричащее как младенец, и он действительно не знал, как взяться за дело. «С ружьем я бы смог это сделать». Впервые Амундсен понял, что убийство разными инструментами означает для убийцы разные вещи.

Дотащив тюленей до корабля, охотники начали сдирать с них кожу: сначала острым лезвием делали порез на голове, потом вдвоем, помогая друг другу, медленно стаскивали кожу с туши, как стаскивают тугие джинсы. Кровь тюленя продолжала хлестать и разливалась по белому льду. Оставшись без век тюлени, брошенные на льду, в снегу, глядели на него остекленевшими глазами, отчего Амундсен, привыкший к разным сценам убийства, почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– А может, подождать, и сдирать шкуру с мертвых?

– Так ведь с живых сдирается быстрее, – Кент уловил сомнение в голосе. – Ну так, в основном, почти никто и не проверяет, разбит ли череп у тюленя. Но я сам обязательно смотрю, мертвый тюлень или нет. А так охотники, понятное дело, стараются побыстрее все сделать, чего их винить, да?

Тут бывалый охотник по имени Алфи поймал двух самцов, отрезал у них пенисы, но не стал сдирать кожу.

Амундсен спросил:

– А кому пенисы-то нужны?

– За шкуру зрелых самцов денег не дают, но вот за пенисы – другое дело. Азиаты их едят, они считают, что после этого их мужская сила будет как у тюленя. Вот пусть тюлени знают, что виноваты эти самые болваны, которые тюленьи пенисы лопают, – пошутил Кент. – Вообще-то, тюлени не такие уж сексуальные гиганты, если сравнивать со мной!

На обратном пути Амундсен за всю дорогу не сказал ни слова. Он не винил ни Кента, ни других охотников, ни себя… Он думал о том, что его вера была правильной, просто чувствовал, что где-то в его теле возникла пустота. Кент увидел тень сомнения и обиды в вопрошающем взгляде Амундсена, и почувствовал, что те вопросы, которые он давным-давно задавал себе, снова потребовали ответа. Стараясь не встречаться с ним взглядом, он похлопал своего старого друга по плечу и сказал:

– Жизнь у этих охотников тоже не сахар. Они получают такую прибыль, что худо-бедно сводят концы с концами. В этом бизнесе настоящие деньги загребают посредники. А они только и умеют, что охотиться на тюленей. Вот запретят им это дело – некоторые вообще не выживут.

И в этот момент где-то в глубине души у Амундсена что-то слегка дрогнуло.