Человек с железным оленем

— Нет, я не здесь Льва Николаевича видела, — ответила она на осторожный вопрос почтальона. — До замужества я жила с родителями в Старогладковской, — показала она на восток. — А Лев Николаевич был у наших на постое… Каков собой?.. Да видный, веселый. На посиделки к девкам ходил. И со мной шутил… Потом уехал. Собирался вернуться. Да…

Старуха помолчала и, отсутствующе глядя темными глазами, добавила:

— Домашние его не пускали. Лишь перед самой смертью убежал из дома. Когда умер, так, говорят, у него в кармане нашли билет-то сюда, в Грозную… Не доехал, сердечный…

Так Глеб встретился с романтической юностью великого писателя, возможно, и легендой. Но ему тоже очень захотелось вместе с этой столетней казачкой поверить, что Толстой бежал от своих мук, противоречий, от чуждой ему благополучной усадебной жизни сюда, к простым людям, на Терек…

Травин проезжал станицу за станицей, более уже не останавливаясь. Станицы — бывшие острожки: три с половиной века назад поселились русские на левобережье Терека, образовав пограничную сторожевую линию южной Руси.

Вблизи Терека раскинулись виноградники, бахчи, сады и поля, прорезанные оросительными каналами. А на юг уходили волнами бугристые пески-буруны, поросшие пучками полыни, чебреца, ковыля, шарами перекати-поле. Местами в степи появлялись отары овец, табуны коней, силуэты одиноких верблюдов.

…Под Пятигорском снова поднялись горы. Утром показался желто-белый конус Эльбруса. Тут Травина постигло глупое приключение, о которых говорят «и смех и грех». На узкой дороге он встретился с быком. Красный велосипед обозлил животное, и Глебу совершенно неожиданно пришлось стать тореадором. О себе в данном случае он думал меньше, чем о машине. В результате велосипед цел, а у хозяина в кровь разбита нога… Миновав район Минеральных вод, Глеб направился на Кубань.

Шел август. Заканчивалась уборка хлебов, подсолнечника. Дозревала кукуруза. Казачки с укрытыми белыми платками лицами провожали удивленными взглядами полуголого коричневого от загара велосипедиста с немыслимой папуасской прической.

Вблизи железнодорожной станции Тихорецкой Глеба вновь ожидала любопытная встреча. На берегу тихой реки Челбаса выстроились ровными длинными шеренгами улицы казацких куреней. Дома похожи, как солдаты, отделены друг от друга правильными интервалами, с одинаково квадратными усадьбами. В каждом квартале точно шесть усадеб. Улицы и переулки одной ширины…

Возле беленого кирпичного здания школы суетились ребятишки — сажали молодые тополя. Тут же был и учитель — невысокий, худощавый, уже пожилой человек.

Путешественника сразу окружили. При слове «Камчатка» быстро подошел и учитель.

— Здравствуйте! Я ведь тоже с Камчатки. Работал в Милькове и на западном побережье, в селе Кихчик. Почти полтора десятка лет. Лучшие молодые годы! Остались ученики… О Новограбленовых не слыхали?

— Как же! Я хорошо знаю Прокопия Трифоновича Новограбленова. Учительствует в городской школе и председатель краеведческого общества.

— Видите! — торжествующе поднял руку учитель. — Это я посоветовал ему поехать в Томск, в учительский институт. Родители боялись… Прокопий первым из коренных камчадалов получил высшее образование. Сам-то я попал на Камчатку в 1911 году. Бежал из России по политическому делу. Помню, сошел с парохода. В одной руке чемодан с книгами, а в другой — футляр со скрипкой, и все богатство. До Милькова семнадцать дней на нартах добирался… Но не жалко. Мы, учителя, тогда были и главными советчиками, и агрономами, и даже врачами…

— Врачами? — переспросил Глеб.

— Да. Мне вот пришлось одному охотнику-ламуту ногу ампутировать. Случайно прострелил. Пуля раздробила кость. А на сто верст ни врача, ни фельдшера. Хорошо через наше село проходила новая телефонная линия. Связался с Петропавловском, с больницей. Мне сказали, чтобы срочно отнимал ногу, и разъяснили как. Обрезал кожу, сухожилье — нога отпала. Позвонил опять.

«Неправильно, — сказал врач. — Надо по колено».

И снова забрались двое на ламута, держали его, покуда я обычным острым ножом заканчивал операцию. Культю перевязал чистым полотном, а сверху затянул лохтачьими ремнями. Это, наверное, была первая операция по телефону, но человек остался жив…

В Милькове метеостанцию открывал, пробовал огурцы и помидоры выращивать. Здесь вот тоже виноград испытываю. И еще историю станицы пишу, в 1910 году ее основали. Чернозем до двух метров. Нынче колхоз «Путь к социализму» организовали…

Чувствовалось, что человеку многое хочется рассказать, но подходили к околице.

— А знаете, приятно услыхать, что мои ученики помогают строить новую Камчатку, — снова вернулся учитель к камчатской теме. — Желаю вам счастливого возвращения. — И уже вслед: Меня звать Рыжук Григорий Емельянович…