Человек с железным оленем

Островные решили проучить нарушителей и неожиданно напали на становище. Мужчин перебили, а женщин и детей взяли в плен. С того времени с Большой земли уже никто не кочевал на остров…

Травин вместе с мотористом пропадали на охоте. Зимовщики, соскучившиеся по свежему мясу, объедались гусятиной.

— Говорят, псковские охотники только в побасенках сильны, а тут вещественно, — шутили на радиостанции.

— Скобские, они такие, — ухмылялся Глеб. — Наше село недаром называется Косьево Сиденье.

— А при чем тут сиденье?

— Правильнее Костьево, по имени первого поселенца моего деда Кости, — пояснил Глеб. — Он со своими тремя братьями купил пустошь возле самого леса. А сиденье — потому что еще до переселения строил в этом месте лабазы и не раз сиживал в них, поджидая с ружьем медведя.

…Поездки в Косьево для Глеба были праздником. Он навещал деревенскую родню только в каникулы. Песни жаворонков в яркий солнечный день, щебет пеночек и стук дятла по дуплистым деревьям, жужжание пчел, блеяние ягнят на пастбище и ржание лошадей — все радовало слух.

А зимой еще интереснее. Охота! Ружье Глебу стали доверять с восьми лет. И все дед Костя. Они устраивались на ночь в лошадином хлеву, окно которого выходило в сад, и караулили зайцев. Косые любили лакомиться корой молодых яблонь. Как-то дед убил, не выходя из хлева, и лису, которая забежала в сад, гоняясь за зайцами. В лунную ночь легко брать на мушку…

В середине июня Глеб стал собираться в обратный путь. Закончив сборы, он отправился попрощаться с оленеводами.

Все стойбище толпилось у костра. Возле огня сидел старик ненец с плоской и тонкой костью в руке. Он достал из костра раскаленный уголек. Положил его на середину кости и принялся бормотать.

— Что случилось? — обратился Глеб к мотористу.

— Гадает, где летом оленей пасти, — мрачно ответил парень. — Это оленья лопатка. Вот треснет от жары, и результат готов: куда трещина, в том направлении и табун гони…

— Опять шаманишь! — ворвался в круг председатель Гаврила Тайборей. — Хочешь, как в прошлом году, оленей на гололед загнать…

Гадальщик, со злостью бросив кость в огонь, пошел к чуму…

Снова в дороге. Снег таял. Многочисленные озерки и бегущие к ним ручьи мешали движению. Но радость оживающей природы так плотно окружила Глеба, что он думал только о радостном.

Мир казался столь просторным, что линии горизонта почти не чувствовалось. И остров стал веселее. На солнцепеках, где земля протаяла, виднелись малахитовые островки зелени. Теплом парили щебенистые россыпи.

Навстречу летели стаи гусей, куликов, гагар, кайр. Некоторые птицы уже поселились у прибрежных скал. Глеб питался яйцами кайр. Они вдвое больше куриных: съешь одно и позавтракал. Яйца лежали прямо на голых камнях. Гаги, те заботливее. Гагачий пух как сизый снег на скалах.

Показались бухта Варнека и домик. Напротив темнел скалистый берег Ю-Шара. Лед еще прочен. Глеб за день перешел пролив и свалился как снег на голову к Антону Ивановичу, в пекарню.

ПРОЩАЙ, Ю-ШАР

Слава о том, что Травин зимой пересек на «железном олене» Болыпеземельскую тундру, уже гуляла по всем становищам. О его походе рассказывали с такими подробностями, словно кто-то сопровождал каждый шаг велосипедиста, начиная с устья Печоры. Это действовал тундровый «беспроволочный телеграф» передачи из уст в уста новостей. «…Сидит на спине «оленя» и за железные рога держится» — вроде присказки.

Сельцо стало шумным и многолюдным. Сюда для сдачи пушнины, добытой за зиму, один за другим приезжали с семьями оленеводы и охотники. Ставили чумы и начинали торг. В обмен на меха мешками закупали сухари, плиточный чай, табак, запасались новым оружием и патронами, посудой, мануфактурой.

В Хабарове прибыл представитель Госторга. Антон Иванович выдавал каждые сутки по возу белых пшеничных караваев. В подмастерья он взял молодую ненку, учил ее печь хлеб. Сам собирался к осени домой, в Архангельск.

Стоял полярный день. Солнце круглые сутки согревало прибрежную тундру. Желтым пламенем горел полярный мак, голубели поля незабудок, белели, розовели тысячи разных цветов.

Все побережье заполонено стаями пернатых. Носились над волнами красноносые, с виду неуклюжие тупики, стремительные белокрылые чайки, гагары… Птицы гнездились на отвесных скалах или просто на сухих холмах в тундре. Бескрайние дали, прозрачен воздух, как осколки неба — озера…

В середине июля, когда пролив стал очищаться ото льда, в его северной части показался дымок. Корабль! На радиостанции сказали, что это пароход «Сибиряков». На нем прибыла геологическая экспедиция.

С парохода к поселку подплыла шлюпка. Из нее высадилась совсем юная кареглазая девушка в шляпке и с желтым кожаным чемоданом.

— Я сюда фельдшером, — сказала она сбежавшимся на берег ненцам.

Девушку проводили в кочевой Совет, который располагался в часовне.

Ненцы, сидя на полу и спустив до пояса верхнюю одежду, вели неторопливый разговор. Главная тема — коллективизация.