Человек за бортом. Полярная повесть

– Слышь, прынцесса, – передразнил ее боцман. – Вернуть не забудь. Вас тоже касается, – обратился он к парням. – Все в аккурат вернете. Другим тоже день морского бога отмечать надо. Да и сами на обратном пути, после зимовки, опять ко мне явитесь, когда через экватор пойдем.

– Приходите к нам на праздник, весело будет, – радушно пригласил боцмана Никита.

– Там видно будет, – неопределенно ответил тот.

***

Эх, какой это был праздник! Точь-в-точь как в песне – «со слезами на глазах». Капитан, Виктор Карпович Бурцев, сдержал слово, явился поздравить полярников с Днем Нептуна. Высоченный, два метра, не меньше, во всем великолепии белоснежной флотской формы, он вышагивал, высоко поднимая колени своих длиннющих ног. Вручил «Нептуну» символический ключ от экватора, то и дело поглаживая тоненькие усики, встал в сторонке, всем своим видом показывая, что целиком и полностью одобряет происходящее. Рядом, но чуток, как говорят моряки, в кильватере, чтобы не заслонять короля, пристроились старпом ледокола и начальник экспедиции.

Нептун – бывший спортсмен Виктор Смирнов, Афоня, был просто великолепен. Высокий, атлетически сложенный, с по-прежнему рельефными бицепсами и трицепсами, густым басом, приклеенной седой бородой, выглядел настоящим морским царем. Да и Светка не подвела, привела драное платье, выданное боцманом, в порядок, попышнее взбила свои рыжие волосы, металась по палубе, то и дело вытаскивая на середину кого-нибудь из полярников. Одним словом, чувствовала себя королевой бала. Она и впрямь была хороша в этом облачении. Толик-маркони млел от удовольствия, хотя и старался виду не показывать. По трансляции гремела музыка. Ведра с водой приготовили заранее, обливали по традиции друг друга. Местные феи, накрасившись и принарядившись, явились на праздник в полном составе. Всего на «Академике Смирнове» было их семь: повариха Анна Михайловна, библиотекарша Ася, кастелянша, три дневальные, по-береговому горничные, ну и главная сегодня – юноша Светка.

– Царица-то не из полярных, из наших будет? – спросил капитан старпома.

– Дак откуда ж из полярных? У них же баб – извиняюсь, мастер, женщин – на зимовку не пускают. Из наших она, Виктор Карпович.

– Позови, – коротко велел Бурцев.

Подбежала раскрасневшаяся от волнения и ответственности Светка.

– Где служишь? – поинтересовался капитан.

– Юноша я, на камбузе, – беспечно ответила девушка.

Капитан недовольно сдвинул седые брови. Старпом, заметив недовольство начальства, легонечко рыкнул: «Отвечай по уставу!»

Светка подтянулась, что при ее более чем легкомысленном и прозрачном наряде выглядело довольно забавно, и браво отрапортовала: «Юнга блока питания Светлана Мухина».

– Молодец, Светлана Мухина, – одобрил кэп. – Хорошо роль ведешь, так держать!

– Есть так держать! – не удержавшись от озорства, приложила ладонь к короне, чудом державшейся на ее пышной прическе.

Но капитану выходка девчонки пришлась по душе, он засмеялся, сам козырнул, и Светка с миром убежала. Толик, напряженно наблюдавший за этой сценой поодаль – к начальству приближаться не рискнул, чтобы мастер водочного запашка не учуял, – с облегчением перевел дух.

Анна Михайловна, верная себе, явилась не с пустыми руками – принесла огромный пирог, но вручила его не Нептуну, а своему любимцу – доктору. Когда начальство удалилось, устроили чаепитие и танцы. Но, судя по тому, как быстро раскраснелись полярники, пили не только чай. Начались танцы – все как один, белые – кавалеров приглашали исключительно дамы, ибо кавалеры мрачно жались по углам и в круг выходили неохотно.

Всех развеселил электрик Тихонов. Безобидный алкаш из какой-то глухой сибирской деревни, он был обладателем необычного для тех мест имени Альберт, которого и сам стеснялся. На кличку Чолдон отзывался всегда, а когда кто-то звал его по имени, вздрагивал и озирался, будто недоумевал – кого это зовут? Угреватое лицо, несмываемая грязь под ногтями, неделями небритый, а тут явился в некогда белой рубашке и… при галстуке. Никто и предположить не мог, что в чемодане Чолдона может оказаться такой изысканный предмет мужского туалета. Рубашечка, правда, несколько подкачала. Когда-то она, вероятно, и была белой, но теперь об этом можно было лишь догадываться. Как и о том, сколько зимовок провела она в чемодане без стирки и без глажки. Язвительный Саня не удержался: «Скажу тебе, Чолдон, как когда-то говорил Бендер Паниковскому: если бы вам как аристократу вздумалось делать записки на манжетах, то писать бы пришлось мелом». Суть сказанного Чолдон не понял, но по интонациям и потому, что вокруг засмеялись, врубился, что салага сказал что-то обидное. Пока он морщил лоб, Саня уже убежал. Альберт пробурчал себе под нос: «Ладно, в кубрике сочтемся», – и пошел за полубак, хлебнуть из заначки.