Человэльф

Чтобы немедленно не броситься к ней, поправ тем самым свою мужскую гордость, Борис перевернулся на спину и, лежа на воде, начал смотреть в небо, как любил это делать в детстве. Небо было высоким, как шпиль католического храма, и таким же величественным, украшенное, словно фресками, неправдоподобно белыми облаками на голубом фоне. К этому небу подходило понятие «земная твердь», которое Борис слышал раньше, но не понимал. Твердь – это то, по чему можно ходить, думал он. При чем же здесь небеса? А сейчас он понял. Небо было местом жительства ангелов, их родным домом, как для него – старенький домик его бабушки Алевтины в деревне. И оно было не для людей. Люди должны жить на земле, а небо им дано в утешение, чтобы они могли мечтать о своей будущей жизни, которая начнется после их смерти. Так говорила его бабушка. И она была права. Но в то время Борис не верил ни в саму смерть, ни тем более в жизнь после смерти, ни в ангелов. Он не верил во многое, в том числе и в духов природы. А сейчас ссорится с эльфийкой, как будто это самая естественная вещь в мире.

Подумав об этом, Борис вспомнил и то, как бабушка Алевтина говорила ему: «Не трать время на обиды и ссоры, ведь человеческая жизнь так коротка». Борис почувствовал стыд и раскаяние. Он перевернулся на живот и поплыл к берегу, резко и часто выбрасывая руки над водой.

Он уже вышел из моря, когда вдруг услышал в своей голове приглушенный, словно звучавший издалека, голос Катрионы, который произнес: «Борис! Мне плохо без тебя!» Забыв одеться, он бросился со всех ног в пещеру.

Катриона сидела на охапке высохшего вереска и слепыми невидящими глазами смотрела на него, когда он вошел. Крохотные слезинки стекали по ее щекам вниз, на обнаженную грудь, уже проложив две белесые соленые дорожки. Борис почувствовал их горький вкус, когда приник губами к глазам, а потом к груди Катрионы, пытаясь высушить поцелуями зримое воплощение ее горя.

– Не уходи от меня никогда, – шептала Катриона, закрыв глаза. – Я умру без тебя.

Борис покрывал поцелуями все ее тело, утешая ласками вместо слов. Но это мало помогало.

– Мы умрем без тебя, – продолжала Катриона, словно в бреду. – У нас нет никого, кроме тебя. А мир такой огромный и жестокий. Кто защитит нас?

– Не бойся, моя девочка, – сказал Борис. – Я сумею защитить эльфов, кто бы вам ни угрожал!

– О чем ты? – Катриона услышала его и от удивления даже открыла глаза. – При чем здесь эльфы?

– А разве ты не о них говоришь? – Борис уже ничего не понимал. – Я подумал… Ты говорила…

– Я говорю о нашем с тобой ребенке! Он будет только наполовину эльф, если для тебя это важно.

Борис смотрел на нее такими ошеломленными глазами, что Катриона невольно рассмеялась.

– Я беременна, – сказала она. – И это настоящее чудо. У духов и людей не может быть детей. Во всяком случае, так было до сих пор. Поэтому я ничего не опасалась, когда мы с тобой… Скажи, а ты действительно человек?

Под испытывающим взглядом эльфийки Борис окончательно растерялся.

– Кажется, да, – сказал он. – Впрочем, я уже ни в чем не уверен. А как это проверить?

– Если бы мы хотели выяснить, еврей ты или нет, я бы знала как, – задумчиво произнесла Катриона. – А вот насчет принадлежности к людям… Ты говорил, что ты сирота. Может быть, твои родители были…

– Нет, – твердо сказал Борис. – Они были настоящими людьми. В этом нет сомнений. Я хорошо помню.

Своих родителей он помнил плохо, так как был еще ребенком, когда они погибли, но подвергать сомнению принадлежность мамы и папы к роду человеческому не мог. Ему казалось это кощунственным оскорблением светлой памяти о них.

Катриона уютно свернулась клубочком в его объятиях. Ей было тепло и хорошо, и она почти мурлыкала, как ласковый котенок.

– Помнишь, ты говорил о своей бабушке? Что она в детстве казалась тебе ведьмой… А это не могло быть правдой? Что, если твоя бабушка действительно была ведьмой? Ведь тогда…

– Что тогда?

– Тогда все объяснимо. Ведьмы сродни духам природы. Мы с ними какие-то очень дальние родственники, по человеческим понятиям. Твоя бабушка была ведьмой, твой папа – наполовину ведьмак, ты – ведьмачонок на четверть. Все сходится! – торжествующе воскликнула Катриона. – Это, конечно, тоже из области чуда, но уже не такое нереальное. Если бы я знала раньше, что ты не совсем человек…

Борис все-таки обиделся.

– Про бабушку врать не буду, – заявил он, – но лично я – самый что ни на есть настоящий человек, и подвергать это сомнению – с твоей стороны это…

Но Катриона закрыла ему рот поцелуем. Поцелуй был долгим и страстным. Когда Борис оторвался от ее губ, он был настроен уже не так решительно.

– Впрочем, все может быть на этом свете, – сказал он. – Мне сама бабушка так часто говорила. Вот ведьма!

В его голосе просквозило истинное восхищение.

– Одно только меня смущает, – сказал он. – На метле бабушка не летала, это точно. Приворотных-отворотных зелий не варила. Соседям не пакостила. Какая же она тогда ведьма?