Человэльф

Гористый, но с плодородной почвой остров Малл казался бы им самым лучшим местом на земле, если бы у них не было острова Стаффа, где они могли уединиться, а это желание они испытывали намного чаще, чем любое другое.

Легкий дождик, который сопровождал их с острова Стаффа, обезлюдил причал острова Малл, который тесно обступали утопающие в зарослях разноцветные каменные дома, построенные свыше двух веков назад. За домиками плавно поднимались лесистые холмы. Но сегодня Борис и Катриона не собирались путешествовать по острову и даже заходить в винокурню. Они хотели лишь купить бутылку шампанского, немного провизии и поскорее вернуться в свою уютную пещеру на острове Стаффа, где им никто бы не помешал досужей болтовней и излишним любопытством, которые могли омрачить или даже испортить их праздник. Поэтому они решили, что Борис останется в катере, а Катриона зайдет в один из магазинчиков, выстроившихся в общей строчке зданий вдоль каменной стенки причала. Ей было поручено купить все, что им могло пригодиться и, кроме того, что она пожелает, даже если это будет противоречить здравому смыслу – на правах будущей матери, носящей в своем чреве Человэльфа.

Катриона была счастлива. Она послала Борису воздушный поцелуй и быстро пошла вдоль ряда разноцветных домов, выбирая магазинчик, который ей понравится больше других. Когда эльфийка увидела в витрине необыкновенно большую шотландскую бабочку-пестрянку, которая, спускаясь с потолка на почти невидимой проволоке, казалось, порхала за стеклом, она решительно отворила дверь и вошла внутрь. Мелодично зазвонил колокольчик над дверью, оповещая о ее приходе. Это был один из тех магазинчиков, в которых торговали всем, от продуктов до мелких галантерейных товаров.

– Прошу вас, входите, прекрасная незнакомка, – радушно произнес старичок, сидевший в кресле у стеклянной витрины и наблюдавший за тем, что происходит снаружи. На вид ему можно было дать лет восемьдесят, и самой приметной частью его сухонького тела, увенчанного крошечной лысой головой, был мясистый ноздреватый нос, который своим багровым оттенком выдавал в нем завзятого любителя эля и шотландского виски. Старичок опирался рукой на столик с разбросанными по нему печатными изданиями на английском, шотландском и гэльском языках. По всей видимости, он перелистывал газеты, когда уставал от созерцания однообразного пейзажа за окном. Здесь были «The Herald», шотландский выпуск «Daily Telegraph», «Sunday Herald», шотландский «Daily Mirror», «Gaidheal Ur» и многие другие, выдававшие разносторонние интересы того, кто их читал. – Я так и знал, как только увидел вас, что вы обязательно зайдете к старине Доналду МакЛину.

– Почему же, мистер МакЛин? – приветливо улыбнулась ему Катриона.

– Потому что у вас есть вкус и шарм. И, кстати, это те два главных качества, которые старина Доналд МакЛин превыше всего ценит в женщинах, – заявил старичок, с восхищением разглядывая девушку. – Вы напоминаете мне одну из тех легендарных представительниц наших предков, древних кельтов, которые могли сами выбирать себе возлюбленных и вселяли священный трепет в сердца своих поклонников. Известно ли вам, что именно они стали прообразом тех прекрасных дам, которые описаны в рыцарских романах всей средневековой Европы?

– Неужели я выгляжу настолько древней, мистер МакЛин?

– Вы так же юны и прекрасны, как Эйлинн, возлюбленная Байле по прозвищу Медоточивая Речь. Вы слышали что-нибудь об этих гэльских Ромео и Джульетте?

– Боюсь, что нет, мистер МакЛин, – ответила Катриона.

– Тогда я просто обязан вам рассказать о них, – безапелляционно заявил ее собеседник.

– Но я очень тороплюсь, мистер…

– И даже не начинайте спорить, прекрасная мисс, со стариной Доналдом МакЛином, – не дал ей договорить словоохотливый старичок, видимо соскучившийся по общению с людьми в затянувшемся из-за дождика одиночестве. – Еще никому не удавалось переспорить его, даже после того, как он выпил десять кружек пенного эля. Вам ли с ним тягаться?

– Думаю, что нет, – кивнула Катриона, грациозно присаживаясь на краешек стула, стоявшего с другой стороны столика, чем вызвала новый всплеск восхищения в глазах старичка. – Валяйте, старина Доналд МакЛин! Я вас слушаю.

– Мне следует начать с того, что Байле был наследником короны Ольстера, а Эйлинн – дочерью сына короля Лейнстера, – устроившись со всеми удобствами, словно собирался рассказывать, по меньшей мере, полдня, начал старик. – Их разлучила не вражда их семей, как это было в истории старины Уильяма Шекспира, а чары злых духов. Однажды влюбленные условились встретиться в Дундилгане, чтобы их связал узами брака первый же друид, которого они встретят – так велика была их любовь. Сначала на место свидания, как это и полагается настоящему мужчине, прибыл Байле. Но вместо возлюбленной он увидел странника в монашеской рясе с накинутым на голову капюшоном, из-под которого выглядывала только его седая борода. Он почтительно приветствовал Байле и, рыдая, произнес:

– Мужи лейнстерские не пустили твою прекрасную Эйлинн к тебе, и она умерла от горя!