Человэльф

Услышав это, Байле пал бездыханным. А странник мгновенно перенесся на крыльях ветра в Лейнстер, где встретил Эйлинн, которая уже собиралась выйти за ворота города, чтобы отправиться в путь. Он преградил ей дорогу.

– Что надо тебе от меня, странник? – спросила его девушка.

И он сказал ей:

– Я только что прибыл из Ольстера, что на берегу Дунлилтана. И видел там, как люди воздвигают могильный камень над могилой Байле.

От этой горестной вести Эйлинн тут же пала замертво, так как сердце ее было разбито. А странник исчез, словно растаял в воздухе. Это был один из былых поклонников Эйлинн, злой дух, притязания которого она когда-то отвергла с презрением.

Возлюбленных похоронили. Вскоре на могиле Эйлинн выросла яблоня, чьи плоды напоминали мужественный лик Байле. А на могиле Байле раскинул ветви старый тис, в очертаниях которого угадывался прекрасный облик Эйлинн… Но и это еще не вся история!

Катриона, услышав этот возглас, снова опустилась на стул. А успокоенный хозяин магазинчика продолжил свой рассказ.

– Однажды два этих дерева были срублены, и друиды сделали из них палочки, на которых лучшие барды Ольстера и Лейнстера вырезали старинным алфавитом огам песню о великой любви двух юных душ. А два века спустя Эйрт Одинокий, верховный король Ирландии, повелел принести эти палочки в свой дворец в Таре, чтобы прочитать эту песню. И как только обе палочки оказались рядом, они тотчас срослись друг с другом, так что не было возможности разделить их вновь. Тогда король приказал хранить их наравне с другими реликвиями в своей сокровищнице. Там они лежат и поныне, но где сама эта сокровищница – никто сейчас не знает.

Старичок хитро подмигнул Катрионе, перегнулся через стол, чтобы быть ближе к ней, и громким шепотом произнес:

– Кроме меня, разумеется!

Он с плохо скрываемым торжеством взглянул на девушку, чтобы увидеть, какое впечатление произвело его признание. Его мясистый нос шевелился от радостного возбуждения, словно он жил своей отдельной жизнью на крошечном личике старичка, и это от него, а не от старины Доналда МакЛина сильно разило виски. Однако внезапно побледневшая Катриона смотрела не на своего собеседника, а на одну из газет, лежавших на столике перед ней. Девушка не замечала ее, пока, заскучав от затянувшегося рассказа старика, не опустила свой взгляд. На развороте «Gaidheal Ur» был напечатан ее, Катрионы, портрет, а под ним шла надпись на гэльском языке, набранная таким крупным шрифтом, что ее можно было прочесть издалека: «Катриона, отзовись! Тебя разыскивает твоя мать, Арлайн!» Вероятно, Доналд МакЛин перелистывал эту газету перед тем, как она вошла и, не дочитав, бросил ее поверх других. Катриона быстрым движением взяла издание в руки и взволнованно сказала:

– Мистер МакЛин, я хочу купить у вас эту газету! «Gaidheal Ur»!

– Но она такая же старая, как и я, – удивился старичок. – Если хотите узнать новости, возьмите свежую. Да и зачем газета, когда есть я? Я могу рассказать все новости, и вам не придется…

– В следующий раз обязательно, а сейчас я очень тороплюсь, – нетерпеливо перебила его Катриона. – Сколько мне надо заплатить?

– Ну, если вам уж так хочется, то берите ее даром, – с обидой сказал хозяин магазинчика. – Но вы многое теряете, поверьте старине Доналду МакЛину! Знаете ли вы, например, что еще в одна тысяча пятьсот восемьдесят восьмом году в нашей бухте затонул один из кораблей Великой армады, который перевозил награбленное испанцами золото? Я бы мог вам рассказать такие подробности, которые вы не прочитаете ни в одной газете. Ведь это мой предок поднялся на его борт, чтобы получить деньги за купленное испанцами продовольствие, и был брошен в оружейный отсек, а потом бежал. Кстати, его звали точно так же, как и меня – Доналд МакЛин. Это именно он позже отомстил коварному капитану, взорвав его корабль. И с тех пор многие пытались достать сокровища со дна залива, однако ничего не нашли. Ведь они не знали точного места, где испанский корабль затонул. А в нашей семье эти сведения передаются от отца старшему сыну уже много поколений. И только мне некому передать эту тайну. Она уйдет вместе со мной…

Но Катриона уже не слушала снова вошедшего в раж старичка. Прижав газету к груди, она почти выбежала из магазина и быстро пошла по направлению к катеру. Однако, сделав несколько шагов, внезапно почувствовала, что ноги ее ослабели, и она сейчас упадет. Она прижалась спиной к стене и закрыла глаза. Сердце билось в ее груди, как перепуганная птица в клетке. Прошло несколько минут, прежде чем Катриона снова могла продолжить свой путь. Еще издали она увидела, что Борис сидит, свесив ноги в море, на носу катера и о чем-то размышляет.

– Знаешь, я все время думаю о моей бабушке Алевтине, – сказал он, когда Катриона подошла. – Не могла же она стать ведьмой ни с того ни с сего. Были, наверное, какие-то причины…

Не говоря ни слова, Катриона протянула ему газету. Борис сразу увидел снимок. Но он не знал гэльского языка, и не мог прочитать текст. Поэтому он озадаченно спросил:

– Катриона, на этот раз это ты или снова твоя мать?