Человэльф

Грайогэйр протянул толстую пачку банкнот Жаклин, которая стояла за дверью.

– Ты честно заработала свои деньги, пышечка моя, – сказал он, ласково похлопав медсестру по мягкому, как желе, заду. – Только не вздумай потратить их все на жратву.

Жаклин, торопливо пряча деньги в карман халата, глянула на него злыми глазками, но промолчала.

Через несколько минут автомобиль с неслышно работающим мотором выехал с территории клиники, никем не замеченный.

Жаклин вошла в палату Арлайн через полчаса. Привычным движением оправила кровать, подала ей стакан с водой и горсть таблеток. Арлайн безропотно проглотила таблетки, запила их водой. Протягивая стакан обратно, спросила:

– А почему так долго не идет Катриона? Она обещала вернуться и забрать меня.

– Какая Катриона? – с удивлением взглянула на нее Жаклин. – Здесь никого не было. Вам все привиделось.

Стакан выпал из внезапно ослабевших рук Арлайн. Чувствуя непомерную усталость, она откинулась на подушку. Ее мысли путались. Она уже не была уверена, приходила Катриона, или ей действительно только померещилось. Однажды Катриона уже обещала вернуться тем же вечером, и не пришла. Это не могло повториться, как дежавю. Значит, это действительно был всего лишь призрак ее дочери.

– Галлюциногенный синдром, – прошептала Арлайн. И у нее на глазах выступили слезы. – Слуховой, зрительный и…

Внезапно она закричала, громко, с надрывом:

– Доктор Кюдери!

Тело Арлайн выгнулось дугой, словно она лежала на раскаленных углях. На губах выступила кровавая пена от прокушенных губ. У нее начался нервный припадок. Медсестра Жаклин навалилась на нее всем своим огромным телом, вжала в кровать, закрыла рот жирной потной ладонью. Арлайн сотрясло еще несколько конвульсий, и тело ее безвольно обмякло. Жаклин встала, оправила свой халат и одеяло, под которым лежала Арлайн, мертвенно бледная, худенькая и такая прозрачная, словно она сама была призраком. В палату быстро вошел доктор Кюдери.

– Мне показалось, что отсюда раздавались крики, – сказал он, взглядом нетерпеливо требуя ответа.

– У нашей милочки был эпилептический припадок, – ответила Жаклин. – Ситуация ухудшается, док…

– У вас много других пациентов, Жаклин, – перебил ее доктор Кюдери. – Займитесь ими. А я останусь здесь какое-то время. Понаблюдаю за ней.

– Как скажете, – равнодушно ответила Жаклин. И вышла, шумно пыхтя.

Доктор Кюдери придвинул стул к кровати, сел на него, не сводя глаз с тонкого, словно освещенного изнутри какой-то неземной одухотворенностью, лица Арлайн. Ее бескровная рука лежала поверх одеяла. Он взял ее, поднес к своим губам, словно пытаясь согреть или желая поцеловать.

– Ты сходишь с ума, Жермон Кюдери, – прошептал он. – Ты понимаешь это?

Но в палате не было никого, кто мог бы подтвердить или опровергнуть этот страшный диагноз.

Глава 14

Эльбст Роналд благосклонно смотрел на Фергюса.

– Ты оправдал мои надежды, – сказал он. – Теперь осталось решить, как мы поступим с изменниками.

– Разве их не будут судить? – спросил Фергюс. – Мне припоминается, что речь шла об этом.

Они сидели вдвоем за большим столом в пустом конференц-зале. Эльбст никогда не приглашал Фергюса в свои личные покои, как многих других членов Совета ХIII. Всем своим видом и поведением Фергюс не допускал даже намека на какие-то другие, кроме официальных, отношения между ними. Роналд никогда и не пытался предлагать их, не желая получить высказанный надменным тоном отказ, в котором он был уверен.

– Не было бы разумнее, чтобы с ними покончили еще до суда? – спросил, словно размышляя вслух, эльбст. – Кто знает, что они могут сказать на суде.

– С каких это пор Совет тринадцати стал опасаться чьих-то слов? – голос эльфа был абсолютно лишен эмоций. – Тем более, если они произнесены изменниками.

– Слова словам рознь. Есть слова покаяния, а есть и обличения. Почему мы должны их выслушивать?

– Мы должны знать, в чем нас обвиняют наши враги, – возразил Фергюс. – Тогда мы будем неуязвимы. Постой, кажется, я понял. Тебя смущает, что один из обвиняемых – человек?

– Именно так, – подтвердил Роналд. – Но не только это. Эльфийка и человек… Они подали плохой пример всем духам своей плотской любовью.

– Это случается.

– Но не афишируется. А то, о чем молчат – того не существует. Разве не так, Фергюс?

Эльф понимал, что хотел сказать эльбст, который знал все и обо всех членах Совета ХIII. Он намекал на него, Фергюса. Но эльф продолжал настаивать на своем.

– Люди говорят, что тайное всегда становится явным. Может быть, это единственное из того, в чем я с ними согласен. Все равно все духи узнают об этом. Но тогда это будет иметь сладкий вкус запретного плода и может вызвать у кого-то желание отведать его. Нет, мы должны судить человека и эльфийку и сурово наказать их. И все будут думать, что их наказали не только за измену, но и за прелюбодеяние. Это будет хороший урок и грозное предостережение неразумным сластолюбцам.