Человэльф

Эльбст Роналд поморщился, будто упрек, как перчатка, был брошен ему в лицо, но сдержался. Фергюс всегда раздражал его своим непререкаемым тоном и непримиримым отношением к слабостям плоти. Он был словно живой укор эльбсту. Разговаривая с ним, Роналд часто чувствовал себя виноватым. Как глава Совета ХIII, он всей своей жизнью должен был подавать пример нравственности, самоотверженности и приверженности духовным идеалам. Так было записано в Уставе Совета. Но Устав был вечен, а жизнь духов так коротка! Пока еще эльбст Роналд не мог себе позволить подобного самоотречения. Его плоть восставала против его же разума и неизменно побеждала. Самым честным было бы уйти с поста главы Совета ХIII. Но и этого эльбст не мог себе позволить. Это значило бы лишить себя многих удовольствий, которые были ему сейчас доступны только из-за его высокого положения в мире духов. Самого высокого, говоря откровенно. Выше его была только мать-земля, некогда породившая духов по велению Творца. И не при его ли деятельном участии, кстати? Эльбст Роналд резко тряхнул головой и отогнал от себя прочь кощунственные мысли. А все этот проклятый эльф! Только Фергюс виноват в том, что эта ересь проникла в его, Роналда, голову…

Мысленно послав эльфа к Сатанатосу, вслух эльбст Роналд сказал:

– Пусть будет по-твоему, Фергюс. На какой день ты предлагаешь назначить суд?

– В день весеннего равноденствия, – ничем не выдав, что доволен своей победой над эльбстом, сказал Фергюс. – Это великий день для всех эльфов. И это будет символично.

– Да будет так, – ответил эльбст. – Кстати, где они сейчас?

– В подземной темнице под зданием посольства Эльфландии. Грайогэйр не спускает с них глаз. Можно не беспокоиться, что им снова удастся сбежать.

– Я не задерживаю тебя, Фергюс.

Эльбст Роналд с раздражением отметил, что эльф вышел с таким видом, будто он воплощал саму Немезиду, богиню возмездия из мира людей.

Не успела дверь за эльфом затвориться, как в конференц-зал из соседней комнаты проскользнул кобольд Джеррик. Его большая нижняя губа отвисла от ярости до самого подбородка, обнажая почерневшие клыки.

– Напрасно ты пошел у него на поводу, – брызгая слюной, прошипел он с ненавистью. – Он может подумать, что ты слаб.

– Молчать, тварь! – рявкнул эльбст. – Не забывайся! Кто ты такой, чтобы поучать меня?

– Я пыль у твоих ног, повелитель Роналд, – смиренно поклонился кобольд. Из-за малого роста его голова почти коснулась пола. – Но что ты скажешь Алве? Ты обещал ей…

– Я обещал?! Да ты с ума сошел! Я ничего не мог обещать этой эльфийской шлюшке, – с презрением заявил эльбст. – И я больше не желаю ее видеть. Ты понял меня, Джеррик?

– Да, повелитель Роналд, – скривил губы в плотоядной усмешке кобольд. – Но если тебе она уже не нужна…

– Можешь забирать ее себе, – понимающе ухмыльнулся эльбст в ответ. – И можешь обещать ей все, что тебе заблагорассудится. Но меня в это не впутывай.

– А что будет с ее ничтожеством муженьком?

– Мне безразлично.

– Я могу обещать Алве, что он сохранит свой пост?

– А у тебя губа не дура, – сказал эльбст. Настроение у него улучшилось, как только он узнал, что кобольд готов взять на себя его головную боль – Алву и Лахлана.

– И даже очень не дура, – подтвердил кобольд, еще сильнее оттопыривая свою губу и изображая, что он играет на ней, как на дудке.

Роналд рассмеялся. Кобольд умел развеселить его своими ужимками. Поэтому эльбст и взял его себе в услужение, за это ему многое и прощалось. Джеррик знал об этом и иногда злоупотреблял своим влиянием на эльбста. Но осторожно, словно прощупывая, как сапер, минное поле, чтобы понять, насколько далеко можно зайти в следующий раз.

– И последнее, насчет человека и эльфийки, – сказал кобольд, внезапно обрывая свою пантомиму. – Их надо разъединить до суда, чтобы они не сумели сговориться.

– А вот это правильно, – одобрительно кивнул эльбст. – Разделяй и властвуй! Верно сказано, ты не находишь?

– Как все, что высказано тобой, повелитель Роналд, – снова раболепно поклонился Джеррик. Он знал, что мысль принадлежит не эльбсту, но, по обыкновению, льстил ему. – Думаю, пусть человек остается у Лахлана, а эльфийку надо перевести в нашу темницу. И мы будем иметь возможность общаться с ней, как только того пожелаем.

Джеррик скабрезно захихикал.

– Даже и не думай об этом, тварь, – рявкнул Роналд, снова мгновенно раздражаясь. – Не марай меня своими грязными мыслишками! Это слишком опасно в сложившейся ситуации. Чревато непредсказуемыми последствиями. Довольствуйся Алвой. Решено – Катриона останется в темнице Лахлана, человека – к нам. На нижний этаж, в самую дальнюю камеру, чтобы его никто не видел и не слышал до самого дня суда. Сдохнет – так сдохнет, Сатанатос с ним!

– А надо? – кобольд жадно облизнул шершавым языком свои губы.

– Нет, – с сожалением ответил эльбст. – Пусть доживет до суда. А то Фергюс спустит на меня всех своих эльфийских собак. И они покусают меня за пятки!

Роналд, громогласно смеясь, поднялся и вышел в соседнюю комнату, захлопнув дверь перед самым носом кобольда, который хотел войти следом.