Человэльф

– Est modus in rebus,– пробормотал кобольд. – Всему есть мера. И только коварство этого эльфа безмерно. Я хочу его видеть, Грайогэйр! Немедленно! Ты сможешь привести его ко мне, даже если он не захочет идти?

Грайогэйр самодовольно усмехнулся и расправил свои мощные плечи.

– Легко, – сказал он. – Если ты мне скажешь, куда он направился от тебя. Иначе мне придется долго искать.

– Вероятнее всего, он пошел в клинику Вестэнд, в отделение реанимации новорожденных. Ты знаешь, где это?

– Найду по запаху. У меня обостренное чутье на этого эльфа.

– Тогда иди. И возвращайся как можно скорее. За наградой. И поверь мне, она превзойдет все твои ожидания.

– Благодарю тебя, повелитель Джеррик, – Грайогэйр поклонился и вышел.

Кобольд задумчиво смотрел ему вслед.

– Ignorantia nоn est argumentum, – прошептал он. – Незнание – не доказательство. Я должен знать. И тогда берегись, Фергюс! Я не прощаю тех, кто меня обманул. Не то, что этот слизняк, эльбст Роналд.

Глава 22

Фергюс очень спешил, но это не помешало ему предпринять меры предосторожности. Он хорошо понимал, что кобольд Джеррик – опасный и непредсказуемый противник. И то, что он будто случайно проговорился про клинику Вестенд, могло быть элементарной ловушкой. Если Катриона все еще была здесь, то ее наверняка охраняли духи, подвластные кобольду.

Поэтому эльф по пути в клинику заехал в оружейный магазин и приобрел вакидзаси, изогнутый меч японского самурая, с самым коротким клинком, который нашел, не более тридцати сантиметров. Его можно было легко спрятать в одежде, и им было удобно пользоваться в тесном помещении. Кроме того, в отличие от катаны, длинного меча, его разрешалось носить не-самураям. Фергюс чтил древние традиции, чьи бы они ни были. Он знал, что в Японии эти мечи начали изготавливать с седьмого века по человеческому летоисчислению, и они были не просто боевым оружием, но настоящим произведением искусства. На протяжении тысячи с лишним лет форма мечей практически не менялась. Для самих японцев меч, являясь одной из трёх древних регалий их императора, обладал не только ритуальным, но и магическим значением. Взяв в руки вакидзаси, Фергюс понял, почему. В тело эльфа как будто влилась неведомая сила, сделав его неуязвимым и могучим, как сама природа, порождением которой он был.

Вооружившись, Фергюс почувствовал себя более уверенно. Он уже почти не сомневался, что если найдет Катриону в клинике Вестенд, то сумеет осуществить свой первоначальный план, который был им задуман по пути из психиатрической лечебницы в Париж. А заодно спасет и своего внука. Эта мысль неожиданно вызвала у него такой прилив радостного возбуждения, что он сам удивился.

Клиника Вестенд поразила его готической красотой зданий из замшелого от времени красного кирпича и какой-то отстраненностью от современного мира. Она как будто существовала вне времени и пространства, устремляясь острыми шпилями своих башенок в хмурое небо, низко нависшее здесь над землей. Фергюс вспомнил, что когда-то он был даже знаком с графиней Гедвиг фон Риттенберг. Именно она почти полторы сотни лет тому назад создала благотворительный союз «Сестринское общество дома Риттенберг», одним из детищ которого намного позднее стала детская благотворительная клиника Немецкого Красного Креста Вестенд. Эльф был уверен, что если бы графиня была еще жива, его миссия значительно упростилась бы. Умная и решительная женщина, Гедвиг фон Риттенберг непременно помогла бы ему в его святом деле спасения дочери и внука, даже если бы он, Фергюс, признался графине в том, что они чистокровные эльфы. Кроме внука, который был эльфом только наполовину. Но если самого Фергюса это последнее обстоятельство не смущало, то не смутило бы и графиню, скорее, наоборот.

В клинике Вестэнд, где работала тысяча сотрудников, а за год получали лечение восемьдесят тысяч пациентов, насчитывалось пятнадцать отделений и двенадцать специализированных центров. Это было целое государство в миниатюре. Фергюс не сразу отыскал отделение неонатологии и реанимации новорожденных, в котором он рассчитывал найти Катриону. Но его ждало разочарование. Катрионы там не было. Не оказалось ее и в родильном доме, который располагался почти напротив.

– Но где же она может быть? – спрашивал он снова и снова всех, кого встречал. – Вспомните, прошу вас! Очень красивая девушка, ее должны были доставить сюда сегодня днем. Это моя дочь.

Его непритворное отчаяние вызывало симпатию. Врачи, медсестры и администраторы искренне пытались вспомнить – и не могли. Катриона, если она даже рожала здесь, промелькнула незамеченной, не оставив по себе малейшего следа ни в чьей памяти. И это казалось странным, пока Фергюс не догадался, в чем причина. Это было элементарное заклятие беспамятства, наложенное на персонал клиники.

– Тупица, – сказал он самому себе, когда свет истины проник в его мозг. – Мог бы сразу понять.