Человэльф

– Напротив, это его преимущество в борьбе за выживание в среде подобных ему диких животных. Эта особенность позволяет дикому хаггису быстро бегать вокруг крутых гор и холмов, которые являются его естественной средой обитания. Правда, бегать он может только в одном направлении, как вы понимаете. Впрочем, существуют две разновидности дикого хаггиса. Одна – с более длинной левой ногой, а другая – с более длинной правой. Первые передвигаются по часовой стрелке, а вторые – против часовой. Представляете, как это неудобно?

– С трудом, – вздохнул Борис. Аппетит его значительно уменьшился, превратившись из тигра в крошечного котенка. Но все же тот продолжал сидеть в его желудке и, тихонько мяукая, напоминать о себе. Поэтому он спросил: – А в чем неудобство?

– Да в том, молодой человек, что эти две разновидности хаггисов могут мирно сосуществовать в дикой природе, но не могут скрещиваться. Ведь для того, чтобы самец одного вида мог спариться с самкой другого вида, он должен повернуться мордой в том же направлении, что и она. Но тогда он потеряет равновесие, прежде чем сможет приступить к…

– Аластер! – прервала мужа Скотти. – Не забывай, что твой собеседник еще очень юн. И некоторые подробности из жизни диких хаггисов ему рано знать.

Маленький старичок хитро подмигнул Борису, но противоречить жене не стал. И уже не так воодушевленно закончил:

– В общем, в результате этой анатомической диспропорции разница в длине ног представителей разных видов внутри популяции хаггисов усугубляется с каждым веком. Помимо прочего, это не позволяет им активно размножаться. И они постепенно вымирают. Боюсь, молодой человек, что очень скоро, не пройдет и тысячи лет, дикие хаггисы превратятся в недоступный многим деликатес. Еда бедняков, как ее называли раньше, станет пищей исключительно миллионеров. Пользуйтесь случаем, пока не поздно! Моя Скотти изумительно готовит дикого хаггиса. И она с удовольствием его для вас приготовит.

– Я очень благодарен и вам, и особенно Скотти за это предложение, – уныло ответил Борис. – Но мне совестно доставлять вам столько хлопот. Может быть, что-нибудь попроще? Бутерброд с колбасой мне бы подошел.

– Нет ничего проще, чем открыть банку консервированного хаггиса из баранины, – улыбнулась Скотти. Пока ее муж рассказывал, она успела куда-то сходить и вернуться. В руках у нее был термос и большая консервная банка, которую она с легкостью вскрыла кухонным ножом, а содержимое банки опрокинула в глубокую миску. Из термоса плеснула какой-то жидкости в оловянную кружку. Кружку и миску поставила на стол перед Борисом, протянула ему ложку. – Приятного аппетита! Так, кажется, говорят у людей? То есть, я хотела сказать, в России.

Борис с опаской посмотрел в миску. На вид потроха не вызывали у него энтузиазма, как и рассказ Аластера. Но запах, который шел из миски, был неожиданно приятным. Котенок в его желудке в одно мгновение превратился в саблезубого тигра. Борис взял ложку и, не раздумывая, чтобы не передумать, начал есть. Оказалось очень даже вкусно. Возможно, потому что он был слишком голодным. Но когда миска опустела, он даже облизал ложку

– Вы правы, Аластер, – сказал он. – Дикий хаггис – это еда для настоящих мужчин. И он не должен быть вегетарианским.

– Еще баночку? – заботливо спросила Скотти.

– Сыт по горло, – отказался Борис. Хаггис был, ко всему, еще и очень питательным. И вызвал сильную жажду. Борис осторожно отхлебнул из кружки, не зная, что его ждет. Это оказался чай, заваренный на какой-то траве. Он выпил кружку до дна и, сытый и удовлетворенный, откинулся на спинку стула. – Это был настоящий лукуллов пир!

– Мельчают люди, – снисходительно улыбнулся Аластер. – Когда я был в вашем возрасте, молодой человек, я мог съесть дикого хаггиса на ужин целиком. Мне бы не хватило одной крошечной баночки, чтобы насытиться. И то правда, что только римские патриции в те давние времена могли сравниться со мной в количестве съеденного и выпитого. Но, справедливости ради должен заметить, что они поступали нечестно. Посреди пира они вдруг изрыгали из себя все ранее съеденное, и вновь, снова на пустой желудок…

– Аластер! – воскликнула Скотти. – Опять эти ужасные физиологические подробности!

– И все-таки признайся, Скотти, римские патриции иногда вели себя как скоты, – заупрямился обычно покладистый Аластер. – Особенно по отношению к нам.

– Но не все, – улыбнулась Скотти, по всей видимости, что-то припомнив. – Проконсул Юлиан был очень даже мил со мной.

Борис вздохнул. Его расчет на благоразумие Скотти рухнул, как колосс на глиняных ногах от ураганного ветра. Теперь он мог рассчитывать только на Крега.

Все это время техник, не проронив ни слова, сидел на дальнем краю стола, перебирая перемешанные в игре жемчужины по цвету – черные к черным, белые к белым, розовые к розовым. Хаосу он явно предпочитал порядок. И это внушало надежду.

– Крег, а что вы скажете о техническом состоянии маяка? – обратился к нему Борис. – Мне надо знать ваше мнение.

Крег прервал свое занятие и взглянул на Бориса грустными глазами.