Человэльф

– Я бы мог сказать то же самое, – дойдя в своих размышлениях до этого исторического момента, вслух произнес Борис. – И чем же я не Наполеон? Остров, одиночество, мечты, обернувшиеся разочарованием… Надо только решить, за какой из островов, ставших тюрьмой для французского императора, я буду считать Эйлин Мор – за Эльбу или Святую Элену? Разница принципиальная. На Эльбе он еще считался императором, пусть и низложенным. На Святой Елене это был уже узник, лишенный всех прав, состояния, семьи и даже надежды.

Вопрос был чрезвычайно интересный, в чем-то даже философский, и Борис начал разбирать его со всех сторон. Увлеченный своими мыслями, он не заметил, как поднялся на вершину холма, о котором ему говорила Скотти. Очнулся он только после того, как споткнулся об огромный кусок скалы, который, казалось, был сдвинут со своего привычного места рукой неведомого великана, о чем свидетельствовала глубокая, заросшая чахлой травой борозда, протянувшаяся за ним более чем на метр.

Борис потер ушибленную ногу и огляделся. Остров ничуть не изменился при взгляде на него сверху. Это был все тот же продолговатый, выступающий из моря камень причудливой формы, над которым низко зависли хмурые рваные тучи. Оживлял его только пульсирующий свет маяка. Не будь его, остров казался бы, да и был в действительности, мертвым. Он влачил бы бесцельное существование, не нужный никому и не пригодный ни на что. Маяк был душой Эйлин Мора. И от него, Бориса, зависело, чтобы он продолжал светить, указывая путь кораблям. Борис почувствовал себя творцом, которому предстояло вдохнуть живую душу в бездыханную плоть. И он вдруг понял, что никуда не сбежит с этого острова. Маяк, одухотворявший безжизненный Эйлин Мор, неожиданно стал и для него, Бориса, символом духовной, имеющей смысл и цель, жизни.

– Эйлин Мор! Ты слышишь меня? – закричал он и прислушался. Голос его разнесся над островом и затерялся где-то вдалеке и высоко, в необозримых морских просторах и в небесах. – Я, Борис Смирнов, человек, говорю с тобой! Я – новый главный смотритель маяка Эйлин Мор. И этого у меня уже никто и никогда не отнимет. Так есть и так будет! Отныне, присно и во веки веков!

Борис оступился и потерял равновесие. Он изогнулся, как кошка, стараясь удержаться на ногах. Это спасло ему жизнь. Чья-то тень промелькнула над ним, жаркий порыв ветра пронесся над его головой, коснувшись волос, воздух прорезал свистящий звук. Это было похоже на ядро, которое пролетело над Борисом и только по счастливой случайности не снесло ему голову. Оно опустилось метрах в двадцати от него на траву. Сначала Борису показалось, что это огромная черная птица. Но потом очертания ее изменились, крылья спрятались за спиной, и она начала быстро приближаться, твердо ступая по земле небольшими, напоминающими человеческие, ногами. И все-таки это был не человек. Тело неведомого существа искрилось, жесткие, похожие на оперение, волосы, которыми оно было покрыто сверху донизу, сияли, будто покрытые фосфором, из полуоткрытого рта вырывались языки пламени. Существо было ужасно и прекрасно одновременно. И оно явно намеревалось убить его, Бориса. Из его рта вырывался гневный клекот, руки с когтистыми пальцами были полу-сжаты и вытянуты вперед. Оно приближалось гигантскими прыжками, отталкиваясь от земли без видимых усилий и надолго зависая в воздухе.

Борис невольно попятился. Но каменистый уступ, на котором он стоял, вскоре закончился, он приблизился к самому его краю и почувствовал за своей спиной бездну. Внизу, в полусотне метров, гигантские морские волны с размаха, словно разъяренные исполины, бились о подножие скалы, сотрясая ее и вызывая ощутимую дрожь. Иногда волнам удавалось отколоть от скалы большие куски, которые они с радостным воем уносили в море. Падение означало для Бориса неминуемую смерть.