Чему могут служить лубочные картинки

«Еремй мой Еремй
Разпрекрасный молодой
Ты куда куда идешь.
Куда пьяница ползешь
Я ползу ползу ползу,
На выхожія мста (2)
Во ракитовы куста.
Какъ бы кустикъ былъ не милъ
Ябъ туда спать не ходилъ
Какъ бы ты мн не мила
То не пилъ бы водку я
Вишь какъ я тебя люблю
На нагахъ ужь не стою.
Ахъ Еремушка ты мой
Какъ довольна я тобой
Я сама те услужу
За волосья ухвачу
Полость къ кустамъ помогу
Еремушки дураку
Не кричи ну, ну, ползи
И любовь мою пойми
Какъ бы я тебя не знала
Дуракомъ не называла
Какъ бы я-те не любила
За волосья бъ не тащила.

И дйствительно, она его «любя» удивительно ловко тащитъ «за волосья».

Малороссійская народная псня и литература также даетъ много матеріаловъ для этого дла. Мы не будемъ приводить большихъ примровъ; но, чтобы подтвердить наши слова, выписываемъ нсколько строкъ изъ извстной думы о казацкой жизни:

Гей корчмо, корчмо — княгине!
Чомъ-то въ тобі — козацького добра богато гине?
И сама еси неошатно ходишъ,
И насъ, козаківъ нетягъ, підъ слуай безъ свитокъ водишъ!

Изъ этого мы видимъ, что многое только стоитъ поддержать, и что многое даже и поддержки не требуетъ, потому-что, повторимъ слова г. Снегирева, составляетъ «елементъ народности».

Впрочемъ, этимъ мы указали только на одну сторону приложенія лубочныхъ картинъ къ современной общественной жизни; но этимъ далеко не исчерпывается наша задача. Кром распространенія въ народ здравыхъ общественныхъ идей, мы заняты въ настоящее время его грамотностью, ознакомленіемъ его съ лучшими проявленіями русской духовной жизни; съ заповдными русскими пснями; съ тми поэтическими созданіями русскаго генія, въ которыхъ зерно народности глубоко вкоренилось, или даже составляетъ самое основаніе. Что же можетъ лучше лубочныхъ картинъ служить этому? На чемъ впервые русскій книжникъ пытаетъ свое знаніе, свою грамотность — какъ не на нихъ? Отчего-же вмсто безсмысленныхъ надписей не печатать лучшія русскія стихотворенія Пушкина, Кольцова, Дельвига, Цыганова, А. К. Толстаго, Некрасова? Тмъ боле, что даже и въ этомъ уже имются образцы; такъ, напримръ, существуютъ картинки къ стихотвореніямъ Кольцова: «Въ золотое время хмлемъ кудри вьются»; къ поэм Лермантова «Псня про царя Ивана Васильевича, молодаго опричника и удалаго купца Калашникова»; къ стихотворенію «Что печально глядишь, что на сердце таишь?» къ басн «Раздлъ» и еще къ нкоторымъ другимъ, и между прочимъ къ знаменитому романсу «Подъ вечеръ осенью ненастной».

Къ сожалнію, по русскому обычаю, все это коверкается, уменьшается, прибавляется и т. д. Въ стихотвореніи «Что печально глядишь?» находится подобный куплетъ, состряпанный русскою безграмотностью:

Не тоскуй, не горюй,
И по мн слёзъ не лей
Потерпи милый другъ
Радость жизни моей
Пусть поможетъ лицо, (??)
Какъ по утру заря, (?)
Пусть сіяетъ любовь,
На устахъ у тебя

Кончается эта псня слдующими великолпными стихами:

«Не тоскуй милый другъ
Не ломай белыхъ рукъ,
А прощай! Я сажусь
И къ родимой помчусь…

Кольцовская псня «Кудри» иметъ на лубочныхъ картинкахъ такой конецъ:

Къ старикамъ на сходку
Выйдти приневолятъ
Старыя лаптишки
Безъ онучь обуешь,
Кафтанишка рваный
На плечи натянешъ
Бороду вскосматишъ
Шапку нахлобучишъ
Тихомолкомъ станешъ
За чужіе плечи
Пусть не видятъ люди
Прожитова счастья
Полюбить забота

И дале — ничего.

Боле чмъ другимъ посчастливилось «Псн про царя Ивана Васильевича».

Лубочныя картинки, изображающія малороссійскаго кобзаря, или запорожца, до-сихъ-поръ встрчаются въ малорусскихъ хатахъ. Предметовъ изображенія не много: самъ казакъ, играющій на бандур, пасущійся конь, и вдали повшенный къ верху ногами жидъ — «рандарь», или «мостивый панъ» полякъ. Подпись довольно длинная, но чтобы показать ея достоинство, мы приводимъ ее здсь вполн, какъ образецъ малорусскихъ подписей, имющихъ общественное значеніе.