Череп в небесах

– Мама! – пискнула Инга и в следующий миг нажала на спуск.

Она оказалась прекрасным стрелком, рядовая Инга Полякова, совсем молоденькая девчонка, только-только начинавшая жить; оперённая стрелка, выпущенная из её «штайера», пронеслась насквозь через голову имперского офицера, прошла навылет, даже не заметив ничтожной преграды из человеческой плоти и костей.

Советник юстиции повалился лицом вниз, молча, точно колода.

– Ах ты!.. – вырвалось у меня, но пальцы сами нажали на спуск. Не пренебрегшего бронёй имперца справа от убитого советника швырнуло в сторону: ударившись о броню, разорвался двадцатимиллиметровый снарядик моего штуцера.

Пленные, что могли ходить сами, похоже, только и ждали этого. Безоружные, они бросились на охранников; к ним присоединились и согнанные мирные обитатели Владисибирска, хотя большинство из них пребывали в почтенных годах.

И навстречу им загремели винтовки и штуцера карателей. По толпе словно прошлась невидимая коса; безоружные падали, пытались ползти и застывали навек, пригвождённые к брусчатке оперёнными стрелками «штайеров».

Мы с Костей и Ингой успели выстрелить лишь несколько раз, а на площади уже всё было кончено. Одно на другом, громоздились тела, десятки тел; в живых оставалось лишь несколько наших раненых добровольцев: они с самого начала не могли ни на кого броситься, поскольку и стояли-то исключительно с помощью своих товарищей. Их быстро вздёргивали на ноги и безо всяких колебаний расстреливали, вернее, достреливали – приставляя ствол к затылку.

Но кто-то всё же успел воскликнуть: «Да здравствует Россия!»...

Инга ревела в голос, Костя тоже хлюпал носом, и пришлось дать им обоим подзатыльников, потому что цепь имперцев уже развернулась и пошла прямо на нас, а где-то невдалеке раздалось знакомое до боли «шрр-трр!» подлетающего «шершня». Нам ничего не оставалось делать, как бежать. Как можно быстрее и как можно дальше.

...Двое суток мы провели во Владисибирске, пока нам не удалось выскользнуть за его пределы. Мы видели, как каратели деловито, словно собирая хворост, сгоняли на улицу случайно задержавшихся горожан, ставили перед ними одного-двух пленных из наших ополченцев и, наспех зачитав приговор, расстреливали. После чего двумя-тремя пулемётными очередями отправлялись в лучший мир девять десятых «зрителей».

Как ни странно, имперцы не убивали всех. Кое-кого отпускали. Очевидно, хотели, чтобы выжившие рассказали об увиденном? Но от этого сопротивление не ослабеет, напротив...

Мы оказались в глубоком тылу наступающих карателей. Остатки защитников Владисибирска, кто сумел, отступили дальше на запад, другие просто рассеялись по окрестным полям и лесам. Небо просто кишмя кишело «шершнями» и «беовульфами», гонявшимися буквально за всем, что двигалось. Мы сами видели, как беспилотный штурмовик не пожалел пары эрэсов на большую овчарку, не желавшую отходить от тела пожилого фермера, убитого на пороге собственного дома. После этого «беовульф» развернулся и всадил в окно аккуратного бревенчатого домика полновесный зажигательный заряд.

Мы видели, как метался ополоумевший от ужаса большой пушистый кот, в последний момент пулей вылетевший из дверей; Инга попыталась его подозвать (ох уж эти девчонки!), но котяра только зашипел, выгнул спину и мигом исчез в зарослях. Инга всхлипнула.

– Ты чего?

– Так он ведь домашний. Ухоженный. Пропадёт в дикости...

– Нашла, кого жалеть – кота какого-то несчастного! – буркнул Костик.

– Да-а-а, у меня у самой такой дома... мурчавый, на коленях любил сидеть, – зашмыгала носом Инга.

Костя собирался что-то ответить; я глянул на него, мол, уймись. Пожалей девчонку. И кота тоже пожалей, и его убитого хозяина, и сгоревший дом. Потому что иначе вы, добрые, воспитанные домашние мальчики и девочки, не успеете оглянуться, как превратитесь в машины уничтожения. А потом, глядишь, застрелите пленного, уже успевшего бросить оружие и поднять руки; и так далее и тому подобное: раз покатившись, уже очень трудно остановиться.

Двое моих последних бойцов держались неплохо, после того как перестали течь казавшиеся неудержимыми слезы. Мы отступали, точно так же, как солдаты Западного фронта летом сорок первого, потеряв свою часть, не зная, где штабы, где командиры, резервы и всё прочее; с одной лишь разницей – тогда отступавшие брели на восток. Мы отходили на запад.

Само собой, заградотряды поспешили убраться – встречи с наступающим противником в планы их командиров никак не входили.

В полусотне километров от Владисибирска обширную центральную равнину острова надвое рассекал невысокий, но обрывистый кряж, протянувшийся далеко на юг отрог полуночных гор. Логично было занять там оборону и попытаться удержать в наших руках хотя бы крайнюю западную оконечность острова, с тремя небольшими городками и добрыми двумя дюжинами больших рыбоферм, а заодно – и самым нашим большим железорудным месторождением. Я, конечно, имею в виду наземные месторождения, залежи подводных окатышей мы начали разрабатывать уже давно.