Через год в это же время

Квинн просил подарить ему на день рождения набор «Лего» «Сокол Тысячелетия». И если бы она вручила ему подарок прямо сейчас, он бы даже не слишком беспокоился из-за того, что у нее плохой день. И ей не нужно было бы никуда его водить; он, в общем-то, обошелся бы без развлечений. Если бы он мог заняться лего, то был бы счастлив много часов подряд.

Прошло десять минут, но из спальни матери по-прежнему не доносилось ни звука.

– Мамуля! – тихо позвал Квинн. – Мамуля, ты проснулась?

– Не сейчас, Квинн… – Ее голос был похож на голос умирающей птички. – Мне сегодня нехорошо…

Квинн осторожно закрыл дверь; она криво висела на петлях, и нужно было ее чуть приподнять, чтобы закрыть. Этой дверью хлопали слишком много раз; наверное, петли устали, как и мамуля. Затем Квинн посмотрел через площадку на ванную матери. Ему не нравилось заходить туда. Белый кафельный пол никогда уже не бывал по-настоящему белым; на него пролилось так много крови, что он приобрел землистый серый оттенок. Папа положил здесь белый кафель, когда переделывал весь этаж. А потом переделал и гостевую ванную, чтобы все было в одном стиле.

Всех подробностей Квинн не помнил – ему тогда было всего шесть. И его воспоминания о том дне походили на видеоролики фильма, это были вспышки неких образов и звуков, отпечатавшихся в его юном мозгу. Он помнил, что проснулся от крика внизу. Он подумал, что это телевизор, но крик не умолкал. Сначала он увидел кровь, а уж потом мать. Она сидела на полу в красной луже, прислонившись к унитазу, хватаясь за раздувшийся живот. Потом крик прекратился; мама стала белой как бумага и даже говорила с трудом. Она велела Квинну найти ее телефон. Квинн не помнил, пытался он найти телефон или сам позвонил в «скорую».

Он помнил, что ему показалось, будто ванна переполнилась и залила пол, но не понимал, почему вода красная. Помнил, что подумал: он никогда не видел маму такой испуганной. Помнил, что на следующий день ждал перед больничной палатой вместе с отцом. Папа нервно щелкал застежкой своего «Ролекса», то открывая ее, то закрывая. От него пахло сигаретами и грязным бельем. Когда папа ушел в палату, Квинну велели ждать снаружи. Мама плакала и кричала на отца, потому что его не было дома в нужный момент.

Еще он помнил, как отец вернул на чердак старую детскую кроватку Квинна и все те коробки, которые были принесены с чердака и поставлены в свободной комнате. Помнил, как подошел к той комнате и увидел сидящего на полу отца. Закрыв лицо ладонями, он раскачивался и издавал странные звуки. Когда отец заметил сына, то сорвал с ноги ботинок и швырнул его в дверь, и та захлопнулась перед носом Квинна.

Квинн много думал о той ночи в ванной. Если бы такого не случилось, его мать, возможно, была бы обычной женщиной? Что было бы, если бы отец оказался дома? Что было бы, если бы он сам быстрее спустился вниз? Миссис Джейкобс, школьный психолог, говорила, что эпизод в ванной не был единственной причиной того, что его мать стала такой. Она говорила, что некоторые люди просто постоянно тревожатся, но время от времени происходит то, что усиливает их тревоги, и им становится труднее выходить из дому. Потом миссис Джейкобс упомянула о том, что лучше Квинну переехать к отцу в Нью-Йорк, и он перестал рассказывать ей о матери.

Квинн встал и закрыл дверь ванной – ему не нравилось думать обо всем этом. Он тихо спустился вниз и пошел в прачечную в подвале. Взял табурет из угла и открыл верхний шкафчик, где хранились все моющие средства. Достал бутылку с отбеливателем и увидел за ним какой-то бумажный пакет. Здесь мать всегда прятала то, что Квинн не должен был найти. Квинн не стал бы открывать пакет – ему просто хотелось знать, лего ли это.

Он вытащил пакет; в нем лежала одна большая коробка, размером с коробку лего, и еще три подарка поменьше, все в одинаковой голубой обертке. Он осторожно оторвал уголок обертки на самой большой коробке. И сразу понял, что это не лего. Он отлично знал, какой должна быть коробка на ощупь, он хорошо знал краски… а здесь они были слишком яркими, слишком химическими. Квинн отодвинул еще кусок бумаги – уоки-токи. Да кто теперь разговаривает по уоки-токи? Он осторожно вернул бумагу на место и поставил пакет на полку.

В кухне Квинн налил себе лимонного сквоша и включил компьютер. Взял открытку, присланную отцом на прошлой неделе. На ней изображался Эмпайр-стейт-билдинг. Квинн перевернул ее и снова прочитал отцовские слова:

Квинн!

Эмпайр-стейт-билдинг имеет 102 этажа. Его строительство закончили в 1931 году. Высота здания до крыши 1250 футов, а общая высота, до верхушки шпиля, – 1454 фута. Впечатляет, не так ли?

Мы с Мейв видим его из окон нашей квартиры.

Папа