Через сердце

Вот, прокладывая себе между ними путь маленьким дирижаблем, идет гидроид. На солнце ярко засверкали его стеклянные створчатые бока. Какая-то огненная красная точка быстро прочертила кривую и пропала в густых зарослях ламинарий.

— Стой! — скомандовал Орест Матвеевич. — Эту редкость надо достать.

Он схватил весло и завел на глубину — на скалистом горбу совсем близко лежала большая четырехпалая звезда.

Устя стала охотно помогать. Оба они склонились над бортом и осторожно вели веслами навстречу. Устя подсаживала звезду на его весло, подпирала своим, они бережно поднимали ее на поверхность. Но каждый раз звезда соскальзывала и, медленно покачиваясь, садилась на дно. Устя заливчато смеялась, а Орест Матвеевич с досадой начинал снова.

И вдруг он понял, почему его преследует неудача: каждый раз, когда он вынимал весло, ему чудился легкий толчок лодки. Вот опять… Он быстро поднял глаза. Устя усмехалась, задорно водя бровью.

«Играет!» — неприязненно подумал он.

И сказал нетерпеливо:

— Устя, вы же мне мешаете!

— Ну-ко, давай, я скорей одна достану! — нахмурилась сразу Устя.

Она оттолкнула его весло, подхватила звезду и, замедляя, осторожно стала поднимать ее из воды.

— На вот! Она у тебя с водой смывалась. Надо тихонечко!

На колени Ореста Матвеевича легла мокрая лопата весла. На ней, шевеля бесчисленными сосочками, лежала прекрасная розовая звезда.

Устя презрительно поджала губы и отвернулась. Стала крепче налегать грудью на весла, — опять покатились в глубине белые жемчужины, и легкие брызги упали на рукав Ореста Матвеевича.

Он прикрыл от солнца лицо ладонями и сосредоточенно стал разглядывать пышные подводные ландшафты, пока не заломило в висках от напряжения.

Тогда откинулся назад и стал рассеянно оглядывать высокие лесные острова, мягкими холмами улегшиеся на каменных поддонах.

Однообразные вытянулись синеющей вдали грядой острова, с чуть просвечивающими кое-где скалистыми розовыми проплешинами. Ни одной резкой черты — здесь все закруглено, обмято.

Это совершенно ясно — они плыли по древнему ложу гигантской ледяной реки. В глубинах тысячелетий среди этих гор прошли тяжкие ледяные массивы. Они давили горы, обтачивали склоны, обламывали каменные зубцы и несли их в себе туда, на океанский простор. Там сбрасывали каменные ноши вдоль берегов длинной грядой валунов и уплывали в неизвестность горами голубого блистающего льда.

Оттого такие ровные, успокоенные лежат здесь горы, с тупыми однообразными выпуклостями вершин, похожих на бараньи лбы.

Орест Матвеевич велел пристать к одному из островов. Гранитный берег здесь лестницей спускался к морю, и нижние ступени, гладко, до блеска вылизанные прибоем, казалось, были некогда сделаны рукой каменотеса. Старик подвел лодку к берегу.

Под водой меж разбросанных плит пышно разрослись водоросли, — грубые пузырчатые фукусы качались в прибое — цветы подводного запустения.

Иззябшими красными руками стала сгребать Устя в кучу сухие колючки — Нептун решил сварить уху.

Отойдя в сторону, Орест Матвеевич с увлечением дробил молотком штуф красного, как сырое мясо, гнейса.

— Камешки ломаешь? — подошел к нему Нептун. И опять покровительственно: — Ну, ломай, ломай!

В крупнозернистом гнейсе скоро засверкали под молотком цветные звездочки аметистов и гранатов. Орест Матвеевич с торжеством поднес каменные обломки к носу Нептуна и, став на колени, стал плотно набивать ими сумку.

Нептун смотрел долго, потом захохотал так, что ему глубоким лесным хохотом ответил весь зеленый остров. И в полный рот улыбнулась веселая бухта ощеренной грядой валунов. Даже заусмехалась тайно Устя, глядя на старика.

— Сумками, сынок, не сно-о-сишь! Го-оры у нас ту-ут!..

И Нептун, как истый древний владыка здешних мест, широко махнул рукой на всю окрестность. Стоял он, коротконогий, могучий, с рогатым лбом, с растрепанной косматой бородой старик, и смеялся над чудными делами заезжего барина.

Орест Матвеевич залюбовался на него и сам рассмеялся:

— Ах ты, морской епископ! Чудак ты эдакий, Нептун!

Весело запев, любуясь по-новому зазвучавшим здесь голосом, Орест Матвеевич стал искать дорогу среди каменных руин кверху.

В мелком подлеске, среди курчавых узловатых соснушек, в сизых кустах можжевела, на камнях, обтянутых жесткой мережкой лишайника, мелкого ерника, вороники и гажьей ягоды, пытливо искал он глазом ему одному понятные следы ледниковых изборождений.

Их попадалось все больше, они становились все яснее на гранитных лысинах взгорья, зеркально отполированных подледниковым щебнем. Это были тонкие черточки, и глубокие царапины, и даже длинные борозды, глубиной с бабье корыто. Орест Матвеевич палкой выскребал седой мох, и эти тайные письмена природы с непререкаемой ясностью говорили ему о том, что некогда здесь прошли мертвящие ледяные поля, освободив землю для этой бедной жизни, цепляющейся в расселинах камней.

Увлеченный поисками, он незаметно выбрался на голую вершину. Здесь он снял жаркое кепи и огляделся.