Через

Черный рваный базальт, бахромою, к кромке воды.
Зеленые леса надмирья, пещеры вулкана, заросли
Гидрогений. Небо высокое, бессловесное, открытое.

Горсть олив – зеленых, серых, твердых; серебряный
Свет цветущего миндаля. Из родника их горечи
Течет вода пробуждения. От капели на губах души

Оглядывается к пещере света, к свету по ту сторону пещер.
Мелкий снег, его раздувает ветер, он густеет. Поземка
Струится мимо высокого леса, к дальнему. Густые чужие

Мысли, подобранные желания отступают за кромку леса.
На столе маленькая чашка на блюдце с широкой тенью,
В ней отражен мир молчания, в черноте, дышит, качается

Воздух. В темноте кофе отражается взгляд, заглядывает;
Разносятся, выплескиваются, ярятся голоса толп.
Но взгляд ищет бытие себя в темнеющем. Он не свободен,

Он свободен. Но где же он? Как много многословных,
Безобразных на свету, источающих злобу, исчезающих
В пустоте времени. Течение искусства неслышно, уже

Незаметно; плаката, крика и клоунады жаждут лица.
Но не им искать дальнюю лаву черных пещер вулканов,
Не для них летают дельфины над пенною кромкой волн.

Даже когда в темноте, явленные острова сохранят
Человечность. Даже когда на виду, потаенные острова
Сохраняют душу. Невидимы за страстью невежества,

За страстью злобы. Но нога не спустится к бахроме воды,
Рука не сорвет цветок, мысль не уснет на теплой
Подушке. Потому что выше и сильнее звука ложится тень.

Над базальтом, гранитом, морем – синева не встретится с синевой,
Руки не встретят оливки, веки не встретит взгляд.
Острова одиноки, но море восходит небом, белизною ночи.

Над волной и лугом, травой и поземкой, сухие ладони ищут двери.

Р. и Т. К.

* * *

О слова желтый воск и острова свободы,
Мне снится музыки ушедшей водопад, в долине
Памяти, в долине непогоды, в долине радости, где
Призрачные всходы восходят городом, рекой

И небосводом, касаньем бытия, забытым камнем
Свода, подземным озером, души земным восходом,
Незнаньем полноты и полнотой изгнанья, любовью
И землей, небесной пылью знанья, сияньем

Светлых глаз и горечью весны, и снова радости
В всецветии прощанья, и встречи наугад с бездомным
Домом дара, чье слово, как земля, наполнено водой.

Так вспомним же о городе, звучащем, неушедшем, где
Пребывающий ступает по земле, где встреча в крови слова
И золе преобразится вечностью невидимого крова.

* * *