Черная гора

Вулф мотнул головой влево и на цыпочках двинулся в сторону бреши в стене, хотя это должно было убить его. Забираться в дыру было трудно, особенно если учесть, что двигаться надо было бесшумно, но нам это удалось. Наконец мы оказались в разрушенной комнате и приблизились к двери, о которой рассказывал Пашич. Дверь была чуть приоткрыта, и из коридора слышались голоса. Почти в ту же секунду раздался очередной пронзительный вопль.

– Они внизу, – шепнул Вулф. – Пойдем посмотрим.

Я пожалел, что не прихватил с собой кинокамеру. Трудно даже описать, на что походили движения Вулфа, который отчаянно старался идти на цыпочках, чтобы не шуметь. Дойдя до конца коридора, мы свернули направо, прошли шагов десять по узкому темному проходу и оказались на площадке перед уходящей вниз лестницей. Голоса и впрямь слышались снизу. Вулф принялся спускаться, держась руками за стену. Какая удача, что ступеньки высечены из монолитного камня, подумал я, представив протестующий скрип деревянных ступенек, по которым топала бы носорожья туша массой в одну седьмую тонны. Я тоже стал спускаться, опираясь рукой о стену. Спуск занял у нас минут десять – так мне показалось. Хотя потом я пересчитал: пятнадцать ступенек, секунд по десять на каждую, то есть всего две с половиной минуты.

У подножия лестницы было еще темнее. Мы повернули налево, туда, откуда слышались голоса, и увидели пятнышко света, пробивавшегося сквозь стену. Подойдя вплотную, мы разглядели, что свет проникал через круглую дырочку в деревянной двери размером восемь дюймов, расположенную на уровне глаз человека чуть ниже меня. Вулф наклонился к двери и заглянул в отверстие, стараясь не слишком прислонять к нему лицо. Из-за двери доносился громкий мужской голос. Вулф чуть посторонился и приложил к двери ухо. Восприняв его жест как приглашение, я в свою очередь приник к отверстию.

В комнате находились четверо мужчин. Один из них сидел на стуле спиной к нам. Второй не сидел, не стоял и даже не лежал. Он висел. Веревка, туго обмотанная вокруг его запястий, была привязана к свисающей с потолка цепи, а ноги болтались дюймах в шести от пола. К каждой лодыжке были привязаны другие веревки, за концы которых в разные стороны тянули двое молодчиков – один вправо, второй влево. Ноги несчастного были растянуты на добрый ярд, а лицо распухло до неузнаваемости и было так искажено, что прошла добрая минута, прежде чем я сумел его опознать. Это был Петер Зов, человек с расплющенным носом, покатым лбом и низким вкрадчивым голосом, которого мы встретили в конторе Госпо Стритара и который сказал Вулфу, что он человек действия. Ну, что касается действия, Петер в нем как раз участвовал, а вот голос его, надорванный дикими воплями, впредь наверняка лишится по меньшей мере части медоточивости.

Человек, сидевший к нам спиной, замолчал, а двое палачей снова потянули за веревки. Расстояние между ступнями несчастной жертвы расширилось до четырех футов, потом до четырех с половиной, до пяти – теперь уже никто на свете не опознал бы Петера Зова. Еще дюйм, еще – и Петер снова истошно закричал. Я закрыл правый глаз и, должно быть, сделал еще какое-то движение, потому что Вулф схватил меня за руку. Крик прекратился с каким-то ужасным бульканьем, и когда я открыл глаз, то увидел, что веревки ослабли.

– Так не пойдет, Петер, – укоризненно произнес сидевший. – Ты, похоже, уже сообразил, что достаточно тебе как следует завопить и тебя отпускают. Сейчас ты перестарался и крикнул преждевременно. Кстати, твои вопли звучат не слишком музыкально, и нам, пожалуй, придется заткнуть твою пасть кляпом. Ты не возражаешь?

Петер Зов промолчал.

– Повторяю, Петер, – произнес сидящий на стуле, – ты зря думаешь, что все уже кончено. Вполне возможно, ты еще нам пригодишься, но для этого ты должен меня убедить, что говоришь правду. Я человек терпеливый. Большинство сведений, которыми ты нас пичкал, оказались никуда не годными, а попросту говоря – ложными. Ты провалил ответственное задание, которое мы тебе поручили, и твои оправдания кажутся мне неубедительными.

– Это не оправдания, – с трудом пробормотал Петер Зов.

– Нет? А что же тогда?

– Это факты. Я говорю правду.

– Ты говорил это и раньше. Возможно, я недостаточно четко объяснил, поэтому объясню еще раз. Я человек терпеливый. Я также допускаю, что ты должен убедиться, что твои работодатели доверяют тебе, поскольку в противном случае ты не представляешь никакой ценности ни для них, ни для нас. Я вполне реально смотрю на вещи… Питер, ты ведешь себя невежливо, практически не слушаешь меня… Отвяжи его, Буа.

Человек слева от говорившего отпустил веревку, повернулся к стене, отвязал обмотанную вокруг крюка цепь и стал постепенно опускать ее, пока ноги Петера не коснулись пола, а руки не оказались на уровне плеч. Питер качался из стороны в сторону, словно двигался под медленную музыку.