Черная гора

– Обязательством, которое и привело нас сюда. То, что жена Данило сказала ему, было убедительным, но не совсем точным. Если бы речь шла только о мщении, мне бы и впрямь ничто не мешало спуститься туда и воткнуть в него нож. Но в таком случае мне пришлось бы согласиться с абсолютно неприемлемой для меня доктриной, согласно которой человек несет ответственность единственно перед собственным эго. И все. Этой доктрине свято следовал Гитлер, а теперь на нее уповают Маленков, Тито, Франко и сенатор Маккарти. Все они враги подлинной свободы и демократии. Я решительно осуждаю их. Ты смотришь скептически. Полагаю, ты думаешь, что я держусь высокомерно с защитниками свободы на моей новой родине, то есть с представителями закона.

– Не более тысячи раз, – запротестовал я.

– Ты преувеличиваешь. Я никогда не ставил под сомнение их законную власть и не пытался узурпировать их полномочия, а временное пребывание на земле, где власть принадлежит диктаторам, не дает мне никаких оснований принимать доктрины этих диктаторов и использовать их методы. И нечего ухмыляться. Так вот, поскольку Марко убили в Нью-Йорке, я считаю, что приговор его убийце должен вынести нью-йоркский суд, а не я. Наша задача в том, чтобы доставить его в Нью-Йорк.

– Ура, да здравствуем мы! Правда, есть только один легальный способ, как это сделать, – нужно добиться его экстрадиции.

– Ничего подобного. Ты, как всегда, небрежен в терминологии. Единственным способом экстрадиция является лишь в том случае, если вывозить его отсюда законным образом. Нам же главное – доставить его в Америку, где он предстанет перед законным судом.

– Допустим. Каким образом?

– В том-то и дело. Ходить он в состоянии?

– Думаю, да. Кости вроде бы целы. Пойти и выяснить?

– Нет. – Вулф, кряхтя, поднялся и выпрямился. – Я должен поговорить с этим человеком… Станом Косором. Не хочу оставлять тебя здесь одного, поскольку ты можешь разговаривать только на языке выстрелов. Поэтому сначала я попробую по-другому.

Он повернулся лицом к Черногории и начал призывно размахивать руками, еще и еще раз. Я прикинул, что шансы на успех равны примерно десяти процентам: во-первых, Косора могло не оказаться на посту, а во-вторых, я сомневался, что он настолько доверяет Вулфу, что с готовностью откликнется на его призыв. Но я проиграл. Я еще толком не начал вычислять, сколько времени ему может понадобиться, чтобы до нас добраться, как вдруг краем глаза заметил за ручьем какое-то движение и в следующий миг узнал Косора, который с ловкостью ящерицы выскользнул из-за скалы. Когда он подошел поближе, я понял, что ошибся. Это был вовсе не Косор, а Данило Вукчич. Он окликнул Вулфа, Вулф отозвался, и Данило быстро зашагал к нам.

Завязался оживленный разговор. Данило начал поглядывать в мою сторону, причем, как мне показалось, с куда большим уважением, нежели накануне. Сознавая, что столь высокой чести обязан своей ловкости в обращении с огнестрельным оружием, я со скучающим видом зевнул и принял небрежную позу. Пусть видит, что для меня ухлопать троих головорезов – пара пустяков. Привычное занятие. Потом вспыхнул жаркий спор. Уладив его, Вулф дальше по большей части говорил сам, а Данило внимательно слушал, лишь время от времени вставляя отдельные реплики. Наконец они вроде бы поладили миром, во всяком случае обменялись рукопожатием, после чего Данило пожал руку мне. Выглядел он совершенно преобразившимся. По крайней мере, уходя, он дважды оглянулся, а напоследок, прежде чем исчезнуть за скалой, даже помахал нам рукой.

– Он совершенно изменился, – сказал я Вулфу. – Чем вы его очаровали?

– Сейчас нам уже некогда, – отмахнулся Вулф. – Нельзя терять ни минуты. Я должен поговорить с этим человеком, после чего мы сразу уходим. Я рассказал Данило обо всем, что случилось. Он хотел пойти туда и взглянуть на них, но я не разрешил. Если бы он пошел в одиночку, то вернуться мог с целой коллекцией отрубленных пальцев, включая палец Зова, а если бы мы пошли вместе, Зов бы подумал, что мы действуем заодно, чего допустить нельзя. Поэтому мы забираем Зова с собой. Данило попытается нам помешать, но потерпит неудачу.

– Надеюсь, мне не придется пристрелить Данило?

– Нет, если он не нарушит данного мне слова. Я бы предпочел не возвращаться в крепость. Ты сходишь один? Если он в состоянии идти, приведи его сюда.

– Руки оставить связанными?

– Нет, развяжи его.

Я вошел в крепость через парадный вход, разыскал нужный коридор, у лестницы зажег фонарик и спустился вниз. Почему перед тем, как войти в комнату, я взял в руку револьвер, объяснить не могу, но я вытащил его и взвел курок. Войдя, я обошел всех троих мертвецов, убедился, что никто не задышал, и повернулся взглянуть на Зова. Он лежал неподвижно с закрытыми глазами, но не в той позе, в которой оставался перед нашим уходом. Я вытащил нож и перерезал веревки, связывавшие его лодыжки и запястья, красные, опухшие, покрытые синяками. Зов попытался пошевелить ими, но не смог.