Черная Призма

– Итак, отправляйся в Гарристон, спаси его или сожги, убей Гарадула и добудь кинжал. Довольно просто. – Если Гэвин сделает все правильно, он выполнит одну из своих целей и подготовит почву для другой.

– Я дам тебе письма к определенным рутгарцам, – сказал Андросс, – чтобы они повиновались тебе.

– Ты хочешь сделать меня губернатором Гарристона? – Каждый раз, как Гэвин забывал, насколько могуществен его отец – даже сидя в этой маленькой комнате, – Андросс чем-то да напоминал ему.

– Неофициально. Если ты провалишься, это запятнает наше имя. Но я устрою так, чтобы губернатор сделал все, что ты ему скажешь.

– Но Спектр…

– В этом случае можно его проигнорировать. Сместить Призму трудно, сам понимаешь. Когда вернешься, мы поговорим о твоей женитьбе. Пора начать строгать наследников. Появление твоего ублюдка усиливает необходимость этого.

– Отец, я не…

– Если ты раздавишь одного сатрапа, даже мятежного, тебе придется покупать остальных. Пора. В этом ты мне подчинишься. О проблеме твоего бастарда поговорим позже.

Глава 48

Лив пошла в световой сад на вершине башни, чтобы подумать, но буквально через каждые десять шагов она натыкалась на какую-нибудь целующуюся парочку. Когда солнце садилось, сад становился очень эффектным – и излюбленным местом для свиданий. Было что-то особо дразнящее в этих молодых влюбленных, что заставляло Лив чувствовать себя такой одинокой.

Она ушла в смятении чувств, коря себя за то, что была такой резкой с Кипом, уверенная в том, что ее отец жив и до смерти боясь, что ошиблась. Одинокая, в страхе перед будущим, а теперь – пораженная тем, как все остальные легко находили себе пару – тоскующая по парню. Любому. Ну, практически. Лив прожила в Хромерии несколько лет, и лучшее, что у нее было, это несколько потенциальных отношений. Будучи тирейкой, дочерью генерала проигравшей стороны и нищенкой, она переставала быть интересной еще до того, как все становилось серьезным. Единственный юноша, которому, как ей казалось, она по-настоящему нравилась, пригласил ее на Бал Люксократов, а затем встал и ушел с другой. Возможно, это был розыгрыш. На следующий год Лив на краткое время стала предметом спора между самыми популярными мальчиками. Две недели она купалась во всеобщем внимании. Ей казалось, что она наконец прорвалась, что люди начали наконец принимать ее. Один из них тоже пригласил ее на Бал Люксократов.

Затем Лив подслушала, как они спорят, кто первым уложит ее в постель. Месть ее была быстрой и ужасной. Она пообещала свою девственность юноше, который сопровождал ее на бал – заводиле всего, знатному юноше по имени Паршан Пайам, – если он поможет осуществить ее грязную мечту. Он прямо слюни пустил.

На Балу Люксократов они встретились в темном углу рядом с главным залом. Она убедила Паршана раздеться первым, несмотря на соседство почти всей Хромерии – танцующей, беседующей, выпивающей. Затем, прервав поцелуй, во время которого он жадно шарил по ее телу, Лив спросила, сколько он намеревался получить, выиграв пари.

– Ты знала? Ты не злишься? – спросил он.

– С чего бы? – спросила она. – Закрой глаза. У меня для тебя сюрприз.

– Хороший? – спросил он.

Она провела кончиками пальцев по его животу. Посмотрела вниз. Облизнула губы.

– У тебя дух захватит. Обещаю.

Он закрыл глаза. Она сгребла всю его одежду и бросилась в зал. Он с воплем кинулся за ней и влетел туда нагишом.

– Вот твой выигрыш в пари, Паршан Пайам! – крикнула Лив, так что все, кто не сразу увидел голого юношу, заметил бы сейчас и узнал, кто это. Танцоры остановились. Музыканты прекратили играть. Сотня разговоров оборвалась. – Поспорил с друзьями, кто первый заберет мою девственность?! Подонок. Дрянь и лжец. Ты мне противен. Тебе не хватило хитрости вскружить мне голову, мозгов, чтобы обдурить меня, да и не мужчина ты, чтобы взять меня. – Она сунула его драгоценные одежды в чашу для пунша.

Повсюду послышались нервные смешки. Паршан застыл. Не было смысла вытаскивать вымокшие в пунше одежды, чтобы прикрыть ими наготу. Он как мог прикрылся руками.

В тишине, прерываемой тут и там аплодисментами, Лив вышла из зала и вошла в легенду Хромерии. Увы, попасть в анналы истории за месть юноше, который испытывал к тебе романтический интерес – каким бы он низменным ни был, – дурной способ вызвать интерес у остальных. Все прочие парни в ужасе шарахались от нее.

Почему я думаю о парнях? Мой отец мертв.

Нет. Он и не из таких передряг выбирался. Он не позволит поймать себя в ловушку. Он слишком умен.

И все же было бы хорошо с кем-нибудь поговорить. Честно говоря, надо было бы как следует выплакаться.

Лив побрела в комнату Венны, но застала там девушку в слезах. Это тут же вымело из души Лив жалость к себе. Венна не просто плакала – она рыдала. Ее обычно художественно взлохмаченные по-мальчишески короткие волосы прилипли к голове, словно она обхватывала ее руками. Глаза ее распухли.

– Поверить не могу, Лив! Я везде тебя искала, Лив! – сказала Венна. – Это катастрофа. Оролам, Лив, меня отсылают домой!