Черная Призма

Первые две башни, по правую и левую руку того, кто только что ступал на Малую Яшму, были построены ближе друг к другу, чем две дальние, наверное для того, чтобы усилить стену возле гигантских ворот, где, скорее всего, будет атака, либо…

О! Дело в свете.

Как только Кип это понял, все остальное обрело смысл. Все в Хромерии было устроено так, чтобы свет держался здесь как можно дольше. Расположение на склоне холма означало, что больше солнечного света достигнет нижних уровней самой северной башни и двора. Поставив две первые башни шестиугольника ближе друг к другу, строители сделали так, чтобы их тень не падала на здания позади. «Стеклянные» северные стены и северные стороны каждой башни приводили к тому, что даже выходящие на север помещения получали столько солнечного света, сколько могли, в то время как южные помещения имели матовые стены, более соответствующие уединению и комфорту. Кип представил, что люди с удушливым страхом высоты могут чувствовать себя неуютно в некоторых помещениях Хромерии – чтобы уменьшить затенение основания, все башни, кроме центральной, были наклонены наружу, придавая всему сооружению сходство с цветком. Это тоже не было случайно – несмотря на наклон, все этажи оставались ровными. Возможно, Хромерии нужно было больше места, чем имелось на острове, так что единственным решением стало продолжить башни за пределы острова. А возможно, это было сделано просто потому, что они так могли. Для поддержки или удобства каждую башню связывала с соседними сеть прозрачных мостиков. И все они были соединены с центральной примерно на середине ее высоты. Кип видел, как эти закрытые галереи между башнями заполнялись народом. Несомненно, если у тебя есть дело в каждой башне, куда быстрее пойти туда напрямую, чем спускаться по лестницам, пересекать двор, а затем снова карабкаться вверх. Но зрительный эффект тоже имел значение. Вид центральной башни, как середины цветка, оставался лаконичным, выраженным.

– У каждого цвета своя башня, – сказал Железный Кулак.

– Я думал, вы не гид, – Кип не успел сдержать язык. Моргнул. Если бы он не так боялся боли, он прикусил бы себе язык ради напоминания.

Железный Кулак просто посмотрел на него.

– Простите, – пискнул Кип. Прокашлялся и сказал уже более нормальным голосом: – Извините.

Железный Кулак продолжал смотреть на него бесстрастно.

– Дайте угадаю, – неловко сказал Кип, пытаясь отвести от себя тяжелый взгляд Железного Кулака. Он показал на башню слева от ворот, к которым они приближались, затем по ходу солнца. – Субкрасный, красный, оранжевый, желтый, зеленый и синий. – Синяя башня была последней, справа от ворот.

– Неплохо, – неохотно сказал Железный Кулак.

– А почему суперфиолетов обездолили? – спросил Кип.

– То есть? – повысил голос командир.

– Ну вы же понимаете, – сказал Кип.

– Что? – Железный Кулак поднял брови.

– Ну, они, получается, лишенцы.

– Это выражение означает не то, что ты думаешь, – сказал Железный Кулак.

Кип открыл было рот, чтобы спросить, что же тогда оно означает, но понял, что командир не собирается ему разъяснять.

– Суперфиолетов никогда не было так много, чтобы построить им отдельную башню, и суперфиолеты тянут тем лучше, чем выше они находятся. Там качество света лучше для их работы, к тому же по большей части они работают прямо на Белую. Потому они живут в Башне Призмы. Ближе к верхушке.

Они подошли к гигантским воротам вместе с сотнями других людей, пришедших на работу или по делам. Врата были покрыты кованым золотом, но открыты, так что Кип лишь мельком увидел сцены и фигуры, изображенные на них. Однако стены сами по себе выглядели чудесно. Было видно, что их основной элемент – синий люксин, но ведь сам люксин может быть светлее или темнее, и, похоже, к нему был подмешан желтый. Для крепкости? Наверное, раз целый мост сделан из такой смеси. Но каждая стена шестиугольника была разной. Повсюду виднелись узоры синего, желтого и зеленого, и это даже не считая башни. Хотя северная стена каждой башни была почти совершенно прозрачной для максимального пропускания солнечного света, остальные стены были построены так, чтобы отметить башни для их жителей, чтобы даже необученный мог понимать, чья башня чья. И, вероятно, чтобы порисоваться. Каждая поверхность синей башни была высечена как грань гигантского сапфира, и вся башня сверкала и переливалась, под каким углом ни смотри. Субкрасная башня на фундаменте из переплетенного синего, желтого и зеленого казалась горящей. Иллюзорные язычки пламени лизали люксин, поднимаясь на высоту десяти-двенадцати футов и порой забрасывая искры еще выше. Остальная часть башни словно бы шла волнами, как воздух при пожаре.

Кип споткнулся, когда они вошли в центральный двор. Он посмотрел под ноги. В земле были вырезаны огромные дугообразные пазы. Но ворота, которые они только что миновали, закрывались не так, они просто висели на петлях, как обычные двери. Он недоуменно посмотрел на Железного Кулака.

– Стеклянный цветок, – сказал тот.

– А?

– Что делают цветы?

Выглядят красиво?

– Ну…