Черно-белая история

Затаив дыхание — а кто бы смог оставаться спокойным в моем положении? — я шагнул через порог.

Я оказался в довольно странном месте. Это был большой зал с узкими закругленными окнами в два ряда и высоким сводчатым потолком, поддерживаемым колоннами. Полустертые, выщербленные плиты на полу, остатки древней лепнины на стенах. Над головой, словно раскрытые пасти чудовищ, низко нависали старинные кованые светильники — бесполезный ныне пережиток средневековья, ибо зал был залит холодным, мертвым светом современных ламп. И в этих старинных декорациях размещалась самая совершенная аппаратура и вычислительная техника, какую я только мог себе представить. Прямо лаборатория сумасшедшего ученого из фантастического фильма.

Меня усадили, вернее, уложили в кресло, вызвавшее стойкие ассоциации с визитом к стоматологу. От одного его вида у меня заныли зубы. А уж когда мои руки и ноги пристегнули к нему ремнями, то разом вспомнились все просмотренные фильмы ужасов. Я чувствовал, как колотится мое сердце, и готовился к худшему. И это худшее пришло в лице пожилого лысоватого дядьки в белом халате и круглых очочках.

И началась экзекуция…

— Позволь, я расскажу тебе одну историю, — монотонно бубнил дядька.

Какую по счету? Четвертую или пятую?

На моей голове сетка с электродами, другие приклеены липучкой к груди и левой руке. Сам я опутан проводами и клеммами. В лицо светит лампа дневного света, придающая окружающей обстановке неестественную контрастность. Передо мной установлен большой экран. Аппаратура почище полиграфа. Но я же не преступник!

Бубнеж вдруг неожиданно сменяется видеофильмом, на экране мелькают какие-то кадры. Появление симпатичной девушки напоминает мне о Ларе. Дальше я не смотрю. Я думаю о любимой. Как там она? Все еще дуется из-за своего Алика? Наверное, недоумевает, куда же я запропастился. Хотя вряд ли… А вот в школе, должно быть, удивлены. Да и слухи, скорее всего, уже поползли… Любопытный как кошка Вовчик наверняка уже позвонил маме. А вот что она ему ответила — это вопрос… Нет, но неужели Лара ни разу не вспомнила обо мне за эти дни?

От моих вяло текущих мыслей меня отвлекает внезапно ворвавшаяся в наушник мелодия. Бах?.. Или Бетховен?.. Никогда не был силен в музыке. Зато Лара музыку любит… Мелодия сменяется очередной историей, которую я также пропускаю мимо ушей.

На экране опять замелькали кадры, сменяя друг друга. Теперь это котики. Котиков любят все… Кстати, как там Римо? Вернулся ли домой разбойник? Вот уж если кто по мне и скучает, так это он.

В наушниках раздается очередное монотонное бормотание. Бубни, бубни, я все равно не слушаю тебя. Лучше я буду считать овец. Раз овца, два овца, три овца…

Я прикрываю глаза и задремываю. Очухиваюсь оттого, что мои барабанные перепонки вновь атакует громкая музыка. На этот раз джаз в самом что ни на есть дурном варианте. Наверное, я морщусь, потому что музыка неожиданно меняется. Теперь это что-то национальное. Чукотское или узбекское. Как будто с кошек живьем шкуру сдирают.

Кошачьи вопли неведомых инструментов сменяются бормотанием моего истязателя, которое я по-прежнему игнорирую. Теперь я думаю о моем новом знакомце — Ярике. Зачем он предупреждал меня, чтобы я провалил это тестирование? Оно, конечно, весьма странное, но, может, нынче так и надо? Что я знаю о современной медицине, особенно, «не нашей»? И тут меня посещает еще одна мысль, заставившая содрогнуться в своих ремнях и вызвавшая всплеск на ближайшем мониторе. Но что если на основе моих реакций мне поставят неправильный диагноз? А потом будут неправильно лечить? Нда-а…

Пока я размышлял о своем незавидном будущем, то не заметил, как в лаборатории установилась тишина, и стул рядом со мной опустел. Оказывается, тестирование давно закончилось, и мой экзекутор ушел во вторую половину зала, отгороженную стеклянной стеной.

И тут тишину прорезал разъяренный женский вопль:

— Что значит, не представляет для нас интереса?! Господин Граветт никогда не ошибается. Да мальчишка просто дурачит вас! Морочит вам голову!

В ответ послышалось знакомое бормотание, прервано очередным возмущенным воплем:

— Какие результаты! О чем вы, профессор? Можете спустить ваши результаты в сортир, они все равно никуда не годятся!

И еще через некоторое время:

— Трижды вы попадаетесь на эту удочку! Трижды!

Какой неприятный голос, думаю я. Интересно, какова же его обладательница?

Узнать это мне довелось уже через пару минут. Передо мной предстала высокая худая женщина в светло-сером халате. Ее лицо портил хищный нос с горбинкой, а сердито сдвинутые брови и желчно поджатые тонкие губы, накрашенные яркой помадой, ему в этом помогали. Этой тонкой гневливо кривящейся помадно-алой ниточкой, перечеркнувшей лицо, она напомнила мне маму. Та тоже вечно поджимала губы, когда была мной недовольна.

Женщина вплотную придвинулась ко мне, больно ухватила за подбородок и прошипела прямо в лицо:

— Поразвлечься решил, щенок? Сейчас развлечешься!